Первое время местные жители не могли нарадоваться. Годами ни одна сволочь не соглашалась ехать в из богохранимую весь, а тут - цельных два экземпляра! Да еще такие аккуратные, культурные. Обходительные и обстоятельные. Храм Божий стал как конфетка. Возрадовалась паства благолепию. А немногим погодя стали все же примечать: батюшки-светы! Попы-то, эт самое... того. Ручка в ручку ходють. Старухи терпели-терпели, да и понаписали в епархию. В смысле, доносов.
Надо сказать, епархия некоторое время отмалчивалась. Начальство думало, все рассосется. Дефицит духовных кадров и все такое. Не рассосалось. К тому же, жизнь на приходе, ранее считавшимся проклятым, все же наладилась. Пару раз епископ наезжал, наблюдал отмечал прилежание в службе, особую душевность клира. Но в деревне всегда так: коль взъелись на тебя неформальные лидеры общества, пиши "пропало". М-м-мда... в общем, пришлось Кириллу с Мефодием менять место служения.
Припомнили Мефодию, что он практически слинял с острова, то бишь, уехал без благословения своего духовника. Принятие решения для начальства было мучительным. И все же оно было принято. Их перевели в другую епархию, а, если говорить просто, изгнали с глаз долой.
Попали наши горе-соколики в Рязанскую губернию, в скит, братия которого немало трудилась на сельскохозяйственном поприще. Скит являлся по сути довольно крупным сельхозпредприятием, поставлявшим продукцию в один прославленный русский монастырь. Кирилла определили на скотский двор, Мефодия - полеводческую бригаду, и, надо сказать, трудились оба по-стахановски и с молитвою на устах. Виделись мужики нечасто, да им, в сущности это и не надо было. Мне Мефодий как-то признался: для них важна ДУХОВНАЯ связь и осознание, что родственная душа где-то рядом. Кажется, в старину это именовалось "платонической любовию". Простите за грубое слово, секс здесь на последнем месте. А может и вообще кстати не при чем. Кто читал "Идиота" Федора Михалыча, где весьма тонко отслежены отношения двух духовно близких мужчин, данную область человеческого бытия поймет.
Вероятно, и здесь бы все у Кирилла с Мефодием было нормально. Более того: наши монахи получили приставку "иеро-", то бишь, пошло у них повышение по духовной линии. Но во всяком обществе, к сожалению, находятся злопыхатели, способные ради карьерного росту и удовлетворения личного садистско-людоедского инстинкта на большие и мелкие подляны. Потекли в епархиальное управление "докладные записки", содержащие всякие мерзости.
Однажды в пустынь пришло распоряжение. Как в той песне: дан приказ ему на запад - а ему, грешному, в другую сторону. Друзья на сей раз порешили не смиряться с участью, определенной чужими дядьками (хотя, если уж и судить строго по вере, на все воля божья), а пошли по беспределу. Иначе говоря, ударились в бега.
Еще давно, на острове, Мефодий прочитал в дореволюционной книжке про наш Никольско-Беловодский монастырь. Поскольку в современных справочниках и энциклопедиях о таинственной обители не сообщается ничего, иноки пришли к выводу, что место святое, как и многое у нас на Руси, брошено и позабыто. Что характерно, они почти что угадали. Изначально целью иноков было возобновление духовного служения. Замечу, данная задача ими достигнута вполне. Жаль только, среди нынешнего населения Беловодья не встречаются особо верующие. Просто, некому заценить красоту службы, которую творят Кирилл с Мефодем. Но творят они все же исправно. Как минимум, в собор теперь войти - одна радость. Красиво там стало!
-- Эйфория
Внезапно пришла в Беловодье Ольга Андреевна, бабушка из Преддверия. Сказала, ЭТИ уже начали борзеть. Заходят в деревню - и берут, что хотят. Кур там, овощи, консервы. И все им спиртное подавай, а в магазинах берут бесплатно. Как опричники - заваливаются молча - и забирают с полок. Полрайона уже взвыло, теперь их называют все "оккупантами проклятыми". Ольгу Андреевну по-особому обидели: у нее несколько овечек - так они приехали на бронетранспортере пьяные, забор снесли, тут же на дворе всех застрелили из автомата и забрали. Правда, на прощание культурно сказали: "Спасибо, бабуля, за шашлык!" Вот бабушка обиделась и ушла к сыну покойной подруги. То есть, к Жоре. Она просто не знала, что наш Жора теперь уже воробей-то стреляный, причем, ее же обидчиками. Рассказала: уже такой разговор в деревнях пошел: "Достали оккупанты - уйдем в Беловодье, там хотя бы сволочей нет!"
Снова наблюдали с нашего берега Парани лагерь. Неприятель поумнел: ребята ходят с оружием, по периметру - постовые. Подогнали, однако, БТР, с-с-с-скоты. Его пушечка аккурат в нашу стону нацелена... неприятно. Эти козлы поняли, кажется, что недооценили противника, то есть, нас. Это плохо: следующая атака придет на новом качественном уровне. Нельзя давать противнику знать, что ты умнее паровоза, в любой жизненной ситуации всегда надо уметь дурачка-то включать.
После инцидента с попыткой высадки вертолетного десанта прошло два дня. Мы обследовали территорию за нашим периметром и установили: большая группа готова была атаковать в случае успеха атаки с воздуха. Их операция сорвалась, отползли, скоты. Но за ними следующий ход, а, значит, мы заранее в проигрышной позиции.
Конечно, я в состоянии эйфории. Это ж надо: возможно, мне суждено стать отцом! Даже если биологический отец не я, в интересном положении любимая женщина... Круто! Говорили, Автономовна владеет навыками повитухи. У на в Беловодье уже лет тридцать как никто не рожал, не растеряла ли навыков? Пока что дал Люсе слово помалкивать. До конца ведь пока неизвестно, что там. Эти мысли, исполненные приятного томленья, затмевают все остальное. Мою рассеянность не могут не заметить мужики. Все списывают на усталость и меня отсылают домой. Поодиночке у нас теперь не ходят. Оправляемся вдвоем с Петровичем.
Петрович из тех, с кем хорошо молчать. Надежный дядька - даром что из казаков. Идем молча, торопливо. Погода, наконец, наладилась - сквозь ветви весело проглядывает солнце. Наткнулись на лосиху с лосенком. Мать отпрянула, а довольно крупное ее чадо полминуты с любопытством на нас глядело. Я вскинул "англичанина" и тихо сказал: "Пух..." Звереныш галопом убежал к матери. Тропа вплотную приблизилась к Белой. На половине пути сели перекурить. Скрутили козьи ножки, набили ароматным самосадом. Я, конечно, весь плаваю в своих мечтаниях... и тут Петрович меня в плечо бьет, дает знак: "Прислушайся, мол!"
Да, впереди шуршание. Среди листвы замелькали очертания. Мы резко откатились в яму, плюхнулись в трясину. Затаились. От тропы нас отделяют несколько осиновых стволов, мы - за корнями большого дерева. Господи! я забыл на поваленном стволе, возле самой тропинки, свой ярко-голубой кисет! У, лох... Успеваю разглядеть четыре фигуры - в форме цвета хаки, с оружием, "монопенисуальные", как роботы-полицейские. Мы
