Мне казалось, что на некоторое время мне действительно удавалось отвлечь ее от тоскливой реальности. Однако ее глаза были по-прежнему потухшими, и я боялась, что больше никогда не увижу в них искру жизни.
На следующей неделе после каникул в школе мы периодически пересекались с Владом на переменах в коридоре или столовой. Он всегда тепло здоровался со мной, иногда спрашивал, как дела, и мы мило болтали. Странно, но мне было с ним очень легко. Напряжение спало, и я могла шутить, не стесняясь быть собой. Я не чувствовала напускного равнодушия или излишней заинтересованности с его стороны, он всегда был спокоен, всегда в хорошем настроении и всегда чертовски красив.
Как-то посреди урока химии я попросила разрешения выйти. Зайдя в туалет, я подошла к раковине, и до меня донеслись тихие всхлипы. Я повернула голову в сторону звука: он доносился откуда-то из глубины женской уборной. Пройдя дальше, я увидела облокотившуюся на подоконник девочку.
Руками она прикрыла лицо и, очевидно, не заметила моего появления. Ее белая блузка была вымазана краской. В глаза бросались красные и синие мазки на спине и рукавах.
— Все в порядке? — подала я голос.
Ее плечи вздрогнули. Она резко повернулась, и в ней я узнала девочку из соседнего дома. Кажется, ее звали Даша Полосова. Мы с детства жили с ней в соседних домах, но никогда не общались. Даша была примерно моей ровесницей. Когда мы были детьми, она никогда не принимала участия в наших дворовых играх и вообще держалась обособленно.
Она была некрасивая, полноватая, в толстых немодных очках. Мне всегда казалось, что она немного не от мира сего. Возможно, у нее и правда были какие-то особенности, но, несмотря на это, она училась в обычной общеобразовательной школе. С красными от слез глазами и перепачканной акварелью блузке она смотрелась жалко.
— Да, нормально, — шмыгнула Даша.
— Что-то не похоже. Что у тебя с блузкой? — спросила я, присаживаясь рядом с ней на подоконник.
Даша растерянно посмотрела на свою одежду, и ее подбородок задрожал.
— У нас было ИЗО, я испачкалась.
— Ну, мне-то можешь не врать. Кто-то измазал тебя краской? Ты из-за этого так раскисла?
Она кивнула.
— У меня есть с собой белая футболка, я после школы собиралась на тренировку. Могу одолжить, она чистая.
— А в чем пойдешь на тренировку? — слабо улыбнулась она.
— Одолжу что-нибудь у подруги.
Даша замерла в нерешительности. Видимо, ей было неловко брать у меня одежду. Но ходить раскрашенной остаток дня тоже не хотелось. Не дождавшись ее ответа, я спрыгнула с подоконника и сказала:
— Сейчас сгоняю в раздевалку и принесу тебе майку. Будь тут.
Когда я появилась вновь, Даша уже не плакала.
— И не плачь ты так из-за ерунды больше. Если каждый раз рыдать из-за чертовых проделок одноклассников, никаких слез не хватит, — попыталась пошутить я, протягивая ей одежду.
— Спасибо. Спасибо большое, Саш, — тихо проговорила она, пряча глаза в пол.
Я улыбнулась и направилась на обратно урок.
В пятницу, возвращаясь домой после школы, я с досадой заметила, что на качелях рядом с моим подъездом сидел Пешков. Я направилась мимо него, делая вид, что ищу что-то в сумке.
— Саш, подожди!
Черт. Притвориться, что я его не заметила, не получится. Я молча подняла на него глаза.
— Саш, прошло уже три недели. Я так не могу. Думал, что смогу все забыть, забыть тебя… Но не выходит. Я не прошу о многом, просто поговори со мной, пожалуйста.
— Что ты хочешь от меня услышать? — устало вздохнула я.
— Как ты? Что произошло после того… После того, как я ушел?
— Сбежал, — уточнила я.
— Да. Сбежал. Прости, — он понурил голову, голос звучал надломленно.
— После этого он потащил меня к гаражу, закрыл рот руками и… — мой голос дрогнул.
— Господи, — проговорил Дима, поднимая на меня голубые глаза, в которых отражался ужас.
— Ничего не было, — оборвала я зарождающиеся жуткие мысли Пешкова. — Не успело произойти. Меня спас Влад. Влад Ревков из нашей школы.
Дима округлил глаза и с непониманием покачал головой:
— Ревков? Откуда он там вообще взялся?
— Они репетировали в гаражах неподалеку. Он услышал мой крик.
Пешков сморщился, как будто мои слова доставляли физическую боль.
— Он дрался с ними?
— Да, он дрался за меня, — ледяным голосом проговорила я. — Дрался, потому что хотел спасти. А мы с ним до этого даже не были знакомы.
Пешков сел на бордюр и обхватил голову руками:
— Какое же я дерьмо!
Я промолчала. Я смотрела на его душевные терзания, но мне не было его жаль. Совсем.
— Саш, я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить…
— Вряд ли, — перебила я. — Не трать слова попусту.
Пешков резко вскочил и посмотрел мне прямо в глаза:
— Саш, я облажался. Я был полным придурком. И я сейчас не только про тот вечер. Я не понимал, не ценил тебя. Как же я ошибался. Ты такая добрая, искренняя, красивая. В тебе так много света, а я, дурак, все испортил. Саш, умоляю, прости меня. Прости меня, пожалуйста. Я… Я люблю тебя, Саш.
— Замолчи! — взвизгнула я — Зачем? Зачем ты издеваешься надо мной? Когда-то я ждала этих слов, но ты все разрушил! Неважно, что ты сейчас скажешь или сделаешь, ты предал меня! Ты трусливое ничтожество, и я никогда не смогу этого забыть!
У меня из глаз брызнули слезы. Пешков попытался обнять меня, но я его оттолкнула. Он вновь что-то говорил, но я не могла, не хотела его слушать. Я больше не позволю ему сделать мне больно.
Я сорвалась с места и забежала в подъезд. Рыдания душили меня. Боль из-за наших несложившихся отношений, нападения и его предательства снова навалилась на меня. Я чувствовала себя раздавленной.
Зайдя в квартиру, я повалилась на кровать, набрала номер и поднесла телефон к уху:
— Привет. Мне очень хотелось услышать твой голос и поговорить, — сказала я.
— Привет, Златовласка, я рад, что ты позвонила, — отозвался в трубке хрипловатый голос.
Мы проговорили целый час. Сначала о том, о сем. Потом Влад почувствовал, что со мной что-то неладно и вывел на откровенный разговор. Я рассказала ему все. Об отношениях с Пешковым, о нападении и о том, как он оставил меня в критической ситуации.
Влад слушал меня очень внимательно, давал выговориться. Мне казалось, что он меня понимает. Он сказал, что догадывался, что все примерно так и было после того, как увидел драку Булаткина с Пешковым в столовой. Влад называл меня храброй и уверял, что Пешков меня не достоин. Говорил, что теперь, когда все позади, я стану счастливее.
После разговора с ним на душе стало гораздо легче.
