Вечером я натянула джинсы и серую футболку оверсайз, накинула джинсовку, собрала волосы в высокий хвост и вышла из дома. Оказавшись у металлической двери гаража, я услышала голоса. Сердце заколотилось, и я вошла внутрь.
Группа "Абракадабра" стояла на импровизированной сцене в полном составе. Зрителей, кроме меня и Юли, не было. Я облегченно вздохнула и помахала присутствующим в знак приветствия. Влад, как и остальные, поздоровался со мной и продолжил настраивать гитару.
Юля на самом деле была рада меня видеть. Мы шушукались с ней на старом, видавшем виды диване, поедая чипсы и мороженое, пока ребята готовились.
— Платошка стал встречаться с Вероникой, — поведала мне она.
— С той Вероникой, которая, — я замялась, пытаясь подобрать нужные слова.
— Да, с той Вероникой, которая на его дне рождения клеилась к Стасу, — поняла меня Юля.
— Почему? — недоумевала я.
— Ты меня спрашиваешь? — кисло отозвалась Юля. — Иногда мне кажется, что моему брату отшибло мозг. Но горькая правда в том, что Платон уже больше года был влюблен в Нику. И Стас, кстати, это знал. Наверное, поэтому и отшил ее.
— Может, он отшил ее, потому что она ему не нравилась?
— Может, — пожала плечами Юля. — Но вообще Стас очень щепетилен в таких вопросах, говорит, что "никакая баба не стоит мужской дружбы".
Я поежилась. Тема Стаса, мужской дружбы и любовных отношений слишком уж напоминала мне о неразберихе, происходящей в моей личной жизни.
Когда заиграла музыка, мы с Юлей повернулись к музыкантам. Они исполняли свои старые песни, порой по несколько раз отрабатывая некоторые куплеты и придавая некоторым из них новое звучание. Затем парни сделали перерыв, чтобы обсудить моменты выступления. Я смотрела со стороны, как Влад погружен в рабочий процесс: очевидно, он не думал обо мне сейчас. А думал ли в предыдущие три недели? Я пыталась поймать его взгляд, чтобы прочитать ответ в глазах, но он смотрел куда угодно, только не на меня.
Я начала жалеть, что пришла сюда. Несомненно, он не хотел меня видеть. Видимо, он считал ошибкой то, что произошло между нами на крыше. Однако уйти сейчас было бы невежливо по отношению к остальным музыкантам, и я решила досидеть до конца. Все остальные ребята общались со мной как ни в чем не бывало, а вот Влад держался в стороне. За весь вечер он ни разу не заговорил со мной.
Под конец репетиции заиграла музыка, которую я раньше не слышала.
— Это их новое творение, — пояснила Юля.
Мелодия была красивая и немного грустная. А затем я услышала хрипловатый чарующий голос Влада:
Когда пшеница твоих волос лежит на моей груди,
Я хочу кричать, что люблю тебя, и плевать, что там впереди.
Но потом, спустя миг, вспоминаю,
Что ты об этом не знаешь.
Мои чувства меня убивают.
И сдержать их сложней, чем цунами.
Подойди ко мне ближе, родная.
Я в твоих глазах правду читаю.
Я читаю в них чистую истину,
И становится ясным мне смысл весь.
Сердце в груди отчего-то застучало сильнее и громче.
Когда репетиция закончилась, все засобирались по домам. Я тоже поднялась. Влад с Платоном тихо переговаривались, рассматривая листы с нотами. Юля уже была на улице, за ней на выход двинулись Илья с Артемом. Я пошла следом за ними. Внезапно за спиной я услышала:
— Саш, задержись ненадолго, пожалуйста, — голос Влада звучал сухо и как-то по-деловому.
Я повернулась и, подняв брови, спросила:
— Зачем?
Влад ничего не ответил. Он пожал руку Платону, который, махнув мне на прощанье, направился к выходу. Влад, пройдя мимо меня, закрыл за ним дверь на засов. Мы остались наедине.
— Как тебе песня? — спросил Влад, опираясь на стену.
— Нормально, — коротко ответила я.
— Как у тебя дела? Мы давно не общались.
— Нормально.
— И все?
— Если тебе так интересно, как у меня дела, почему не звонил? — едко спросила я.
— Я не знал, как тебе сказать.
— Сказать что?
Влад прикрыл глаза и тихо произнес:
— Все то, что я сказал в этой песне.
— Это ты ее написал?
— Да.
Не зная, что ответить, я присела на диван и сложила руки на груди.
— Это было такое паршивое время, ты бы знала, — продолжал Влад.
— Почему?
— Каждое утро я просыпаюсь разбитый вдребезги, потому что мне не хватает тебя. Я хочу вдыхать твой запах. Видеть небесные глаза. Трогать золотые волосы.
Влад оторвался от стены и сел на пол прямо передо мной. Он уронил голову мне на колени, обхватил мои ноги руками и замер. Этот трогательный и полный отчаяния жест окончательно разрушил мою броню. Я больше не могла изображать равнодушие.
Я погрузила пальцы в его непослушные мягкие волосы. Близость Влада бередила душу, и все чувства, которые я тщательно прятала, вырвались наружу. Боль и страстное желание быть с ним поглощали меня. В горле встал ком, слезы подступали, и я не могла совладать с собой.
— Но ты сам тогда в Питере оттолкнул меня, — дрогнувшим голосом проговорила я. — Ты сказал, что это помутнение и ничего не значит.
Когда Влад поднял лицо, в его глазах читалась горечь.
— И ты поверила?
Мы смотрели друг другу в душу, больше не притворяясь. Слезы потекли по щекам, и я спросила:
— Ты тогда так и не ответил… Ты любишь ее?
Не отрывая от меня взгляда, Влад медленно покачал головой из стороны в сторону.
Я всхлипнула и уже потянулась к нему, как вдруг раздался глухой стук в дверь. Мы вздрогнули. Стук повторился. Влад поднялся, подошел к двери и отодвинул засов.
Это была Кира Милославская. Едва он открыл дверь, как она бросилась к нему на шею и, крепко сжав его в объятьях, затараторила:
— Влад, прости, прости меня. Мы погорячились. Нам не стоило. Прости меня. Ты мне безумно дорог, я не могу, не хочу, не мыслю свою жизнь без тебя. Слышишь? Влад, миленький.
Я сидела на диване, с ужасом понимая, что Кира не заметила моего присутствия. Влад застыл, словно статуя, и ничего не говорил. Кира обхватила руками его лицо и попыталась заглянуть в глаза, ожидая хоть какой-то реакции.
Я неуклюже заерзала на диване, и она повернулась ко мне. Как оказалось, до этого момента значение слова "стыд" было мне неведомо. Наши взгляды встретились. Не выдержав напряжения, я упустила глаза.
Кира не проронила ни слова, она тяжело рухнула на табуретку, стоящую за ней, и уронила лицо в ладони. Через пару мгновений ее тело содрогнулось от беззвучных рыданий.
Мысль о том, что после расставания с отцом мама плакала в похожей позе и ее плечи так же вздрагивали, резанула меня до глубины души. Сложно описать, какой дрянью я себя ощущала в тот момент. Все мое существо пронзило острое отвращение. Мне стало противно от самой себя. Как могла я
