головой и слёзно, громко всхлипывая повторял: – Я не хотел... Я не хотел! Она сама! Я просто... Я не знал, что!.. Я не специально! Клянусь! Я не хотел! Я не хотел!.. Я... – Тупорылый кретин! – Миша скомкал в кулаках ворот толстовки брата. – Ты хоть понимаешь, что ты наделал?!! Полиция уверена, что у нас двадцать один заложник! Гребаный, ты дол***б!!! – Да отвали от меня! – истерично заорал Никита и с неожиданной силой оттолкнул брата. – Я же сказал: я не хотел! Не хотел!!! Я НЕ СОБИРАЛСЯ ЕЁ УБИВАТЬ! Тяжело дыша, он снова слёзно шмыгнул носом и бессильно, сокрушенно развел руками. – Она сама... я... я.. не собирался... Просто... Все случилось... слишком быстро и... и непонятно... Прохор отвёл взгляд и повернулся, чтобы сказать Мише оставить брата в покое, но в этот миг он увидел, как Никита в эмоциональном порыве стягивает с лица маску. – Стой!!! Они с Михаилом заорали хором и бросились к нему. Никита, испугавшись бросился от них и забежал в зал. – С**а, да что ж ты делаешь?! – проорал Миша, подскакивая к Никите сзади. Прохор помог ему оттянуть брата назад и выволочь из зала. Но Мечников успел заметить лица и взгляды заложников. Все они смотрели в лицо Никиты. Все они видели его лицо. Все. Все до единого. Михаил продолжал орать на Никиту. По лестнице быстро спустился Меллин. Он увидел Никиту без маски и на миг замер прямо на ступенях. Затем неспешно подошел к брошенной на полу маске Никиты, поднял её и так неспешно приблизился к братьям Ожеровским. – Малыш, – обратился Даня к Никите, – ты в курсе, что маски мы надели не для понтов? А по вполне логичным и понятным причинам? – Следи за собой! – Михаил Ожеровский вырвал маску брата из руки Дани. – Моё лицо, как видишь, прикрыто маской, – язвительно заметил Даня. – Но из-за этого недоумка теперь это не имеет значение! – Заткнись! – рявкнул на него Ожеровский и швырнул маску младшему брату. – А ты надень! Ещё раз снимаешь её, я пришью её к твоей морде, кретин безмозглый! Ты что совсем ничего не понимаешь! Ты же нас запалил только что!.. Никита дрожащими руками надел маску на лицо. – Хватит, Миш, – устало ответил Прохор. – Нужно что-то сделать с телом... – А что тут сделаешь? – небрежно пожал плечами Даня и посмотрел в сторону туалета. – Нужно отнести её в подвал, наверное, и завернуть во что-то... Тут ей точно валяться не стоит. Прохора покоробило от того, с каким нарочитым легкомыслием рассуждал Даня. Как будто речь шла о какой-то совершенно обыденной, бытовой вещи. – Да, ты наверное прав, – кивнул Мечников. У него не было идей, как и чем избавляться от тела Ирины. Когда Ожеровские ушли, Меллин посмотрел им вслед, затем оглянулся на заложников, которые пугливо смотрели из дверного проема зала. – Они видели его лицо, – озвучил Даня очевидный факт. – Да, – признал Прохор. – Ты понимаешь, что это значит? Мечников взглянул на маску Меллина. Чтобы понять, о чем думает Даня, ему не нужно было видеть его лицо. Достаточно было и непроницаемой черной маски. – Они теперь могут описать его лицо, – шепотом ответил Мечников. – Если полиция найдет Никиту... они найдут и нас. – Да с**ть я хотел на полицию! – рыкнул Меллин. – Учитывая то, что мы обнаружили в сейфе Токмакова, нам нужно опасаться совсем не мусоров. До Прохора только сейчас дошло насколько прав Даня и насколько он ошибся, высчитывая чем им может грозить опознание Никиты. Да, Меллин прав. Если верить словам спятившего от ужаса Вацлава, им нужно бояться совсем не полиции. Даня снова посмотрел в зал и проговорил так, чтобы слышал только Прохор. – Нельзя допускать даже минимальный риск, чтобы нас опознали, Прохор. – Знаю. – И это можно гарантировать только одним способом. – Знаю, – вынужденно повторил Прохор. Даня взглянул на него. – Когда? – Когда найдут убийцу Тани. – Хорошо... Но нужно, чтобы полиция ничего не услышала. Прохор под маской зажмурил глаза. Ему не верилось, что они с Даниилом обсуждают это. – Я видел в подвале баллоны с ядами для насекомых и мышей. – Ты предлагаешь... – Прохор не смог закончить. – Это самый простой вариант, – покачал головой Меллин, – жрать то они все рано или поздно захотят. Поморим голодом, а потом дадим хлеба или чего там. Пусть жрут и с аппетитом. Главное, чтоб не орали, когда начнется. Я слышал, яды иногда действуют болезненно. Прохор смотрел на Меллина и не понимал его. Нет, он был согласен с тем, что заложников нельзя оставлять в живых. Но он не понимал того хладнокровного безразличия, с которым Даня рассуждал о способе убийства двадцать человек! Двадцати!... Двух десятков человек! Как можно рассуждать о таком, словно речь идёт о покупке мыла в супермаркете! А Даня похоже относился к этим заложникам не лучше, чем к насекомым или мышам. И вот это пугало Прохора гораздо больше, чем все происходящее. СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ Воскресенье, 22 марта. Примерно то же время, что и события выше. Он не торопился выходить из машины. Стас сидел за рулем и внимательно ещё раз рассматривал снимки с места обнаружения тела Татьяны Белкиной. Сейчас, когда он один, когда рядом нет посторонних никто не мешал ему сосредоточиться. Теперь у него был шанс заметить те мелкие, ничтожные, но крайне важные для любого следствия детали, которые невозможно заметить при первичном осмотре. Корнилов внимательно рассматривал фотографию лица убитой. Ему не давал покоя наклеенная, крест на крест, чёрная изолента на лице девушки. Крест. Перевёрнутый крест. Стас перебирал в уме направления ассоциативного ряда. Это деталь имеет одно из ключевых значений в этоq серии. А в том, что это будет именно серия, Стас не сомневался ни на секунду. Крест. Чёрный крест. Отрицание. Перечеркивание. Крест всегда значил что-то вроде ‘закрыть’, ‘отменить’, ‘уничтожить’. – Уничтожить... – пробормотал Стас себе под ноги. – Крест означает
Вы читаете Неоновые росчерки (СИ)
