штаба ОСП, мы снова будем обычными, гражданскими, – я слышала по голосу, что Монсон улыбается. – Так что скажете, советник? – Я подумаю, – ответила я, поймав заинтересованный взгляд Лотара. Тот не слышал мой разговор с Монсоном, но видимо догадывался, с кем я сейчас общаюсь. И Аксельсону явно была неприятно это осознавать. Угу, только проявления ревности мне сейчас и не хватало. Стиг Франссон разобрался с голографическим меню входного люка, и треугольные створки со зловещим шипением, выпустив туманное облачко пара, не торопливо разъехались в стороны. В красно-черном полумраке, в круглом проходе входного люка, проступили обрывки очертаний громоздких сооружений. – Франссон, назад, – приказала я. Метеоролог послушно отступил за наши с Зевсом спины. Я и Лотар включив фонари на экзоброне, осторожно вошли внутрь. Я сняла с пояса плазменный кнут, блики его малинового сияния растекались по угловатым и округлым выступающим деталям различного оборудования. Кривые пятна бело-голубого света наших фонарей проворно метались по помещению доменной печи. В огромном, просторном помещении нас окружали стальные фермы, трубчатые лонжероны, крепежи и громоздкие агрегаты. В центре, окруженная решетчатой платформой помещалась гигантская труба. Её диаметр, на вскидку, составлял никак не меньше пяти-шести ярдов, а может и больше. Она была охвачена несколькими объемистыми кольцами труб. Между ними, трубу доменной печи опоясывали несколько платформ для передвижения персонала. Выше, к потолку поднимались воздуховоды и газоотводы. Антимодов или их следов здесь не наблюдалось. Что, бросалось в глаза, так это резкий контраст между помещением доменной печи, и другими отсеками станции ‘Обзор-5’. Здесь, в утилизационном отсеке, не было и следа нападения антимодов. Никаких разрушений, трупов или крови. Всё пребывало в удивительном, размеренном спокойствии и почти идеальном порядке. За исключением только парящих в воздухе облачков пыли. В лучах света я видела плавно оседающие мелкие точки пылинок и миниатюрные, размером с рисовое зерно, ветхие обрывки. Подставив руку, я поймала несколько парящих миниатюрных частиц на облаченную в бронёй ладонь. Разглядывая их, я растерла пару ни из них пальцами. Это были частицы слипшегося пепла. – Сколько тебе нужно времени, чтобы запустить печь? – спросила я Франссона. – Дайте мне пару минут, – ответил тот, уже что-то набирая на мониторе пульта управления. Зевс стоял неподалёку от меня и медленно, придирчиво, с подозрением оглядывал помещение утилизационного отсека. Оно было в форме правильного многоугольника, с композитной легированной сталью на стенах. – Готово! – вдруг объявил Франссон. Я не успела удивиться, как внутри гигантской трубы, в центре, раздалось нарастающее басовитое мычание. Затем послышалось чуть визгливое жужжание и металлическая вибрация. Из-под решетчатой платформы, вокруг печной трубы, вырвались извивающиеся струйки пара, и растаяли, поднимаясь вверх. – Отлично, – произнесла я, – как быстро печь дойдёт до критического состояния? – У нас есть пять-семь минут, – ответил Франсон, и обернулся на меня, – потом нам будет лучше убраться, как можно дальше отсюда. – Ясно, – кивнула я. – Вы уверены, что станция не пострадает от взрыва? – Конечно, – устало улыбнулся Стиг, – эти стены покрытые многослойной противопожарной, термостойкой и ударопрочной защитой. Здесь можно взорвать несколько авиационных бомб, но всё, что произойдёт за пределами утилизационного отсека – это, лишь небольшая тряска да вибрация. – Учитывая, что станция итак на ладан дышит, даже небольшая вибрация может привести к падению, – напомнил Зевс. – Может, – согласился Стиг, – но... насколько я понимаю, выбор у нас не велик? Или заманить тварей сюда, и всех сжечь в пламене взорвавшейся печи, или же пробиваться через толпу пауков... – Что не представляется возможным, без батальона тяжелой десантной пехоты или взвода офицеров ОСП, – закончила я. – Очень смешно, – проворчал в ответ Зевс уже по личному каналу, – учитывая, что штатная численность офицеров ОСП Мекенрота, всего чуть больше полка. Да, Лотар прав. Нас слишком мало, чтобы выделять сразу целый взвод на одно задание. В Атласе всего одна рота, считая офицеров первого и второго ранга. И все они постоянно заняты, на самых различных миссиях. Мы подождали, пока печь разогреется до нужной температуры. Я пока не чувствовала изменения в температуре воздуха утилизационного отсека, благодаря своей экзоброне, но знала, что она стремительно возрастает. Особенно заметно было по лицу начавшего потеть Стига Франссона. – Температура внутри горна две тысячи двести градусов Цельсия! – наконец известил нас Стиг Франссон, глядя на мониторы управления. – Через три минуты запуститься необратимый критический процесс. Едва он это произнёс, как на мониторах пульта управления разом выскочили окна экстренного предупреждения. Все они начинались с жирной надписи: ‘ВНИМАНИЕ! УГРОЗА ВЗРЫВА ОБОРУДОВАНИЯ!’. Дальше шли рекомендации по предотвращению взрыва. Мы спешно покинули утилизационный отсек. Когда мы дошли обратно до коридора, в котором путь нам преграждали полчища антимодов, я сказала Франссону: – Всё, Стиг, возвращайся к остальным, – приказала я, – и предупреди их, чтобы не высовывались там, не смотря ни на что. – К-конечно... – кивнул мужчина. Дважды просить его не пришлось. Хоть он и строил из себя смельчака, все происходящее его сильно пугало. Когда он торопливо оставил нас, я взглянула на стоящего рядом Аксельсона. У Зевса был привычный спокойный, почти безмятежный, но сосредоточенный взгляд. В его лазурных глазах я нашла нечто, что придало мне уверенности и помогло справиться с нагнетающимся чувством тревожного переживания. – Меньше, чем через три минуты мы оба можем погибнуть, – мягко, с усталой улыбкой произнесла я. – Да, – только и ответил Зевс. – Самое время сказать друг другу... что-то, что не успели или хотели сказать раньше. Зевс задумался. Я усмехнулась, и лукаво произнесла: – Когда я была курсантом в полиции, я подсыпала сильный галлюциноген командиру нашего участка. – За дело или просто ради развлечения? – уточнил ухмыляющийся Зевс. – Скорее первое, но туда же входило и второе, – рассудительно ответила я. Улыбка Лотара стала шире, сверкнули его звериные клыки, из-под нижней губы. – И что с ним было? – Ничего особенного, – я качнула головой, – побегал на четвереньках, поблеял, и выпрыгнул в окно. Потом полгода лежал в больнице, срастался... Зато он больше не крышевал местных наркодилеров и не
Вы читаете Особый советник. "Афина" (СИ)
