Где-то вдалеке, через кусты кто-то пробирался, не особо стараясь соблюдать тишину…
Глава VI. Перемены
Восточная часть Цыплятника. Скалы.
Оба приспешника самого могущественного гнильщика вернулись к узкой извилистой тропе лишь к вечеру. Пришли они практически одновременно, но первый с южной стороны, а второй с северной. Оба знали о своём провале, как и о том, что Жусар наверняка уже придумал для них суровое наказание. Каждый из них не только понимал, какую глупость совершил и как бесполезно погиб, но и чувствовал свою вину перед мастером, так между собой Угит и Ценг называли Жусара.
В темноте они увидели друг друга и схватились за оружие. Седовласый Ценг, в лёгкой, но плотной одежде, резко выхватил свою катану с тонким изогнутым лезвием, а бородач Угит выставил тяжёлый щит и начал размахивать массивным мечом.
— Кто?! — крикнул Угит, обращаясь к опустошённому, лишь его силуэт было возможно разглядеть в темноте.
— Свои, Угит, свои, — ответил Ценг.
Он также быстро спрятал катану в ножны, поправил длинные волосы, чтобы те не закрывали глаза. Два опустошённых пошли навстречу друг другу и через пару секунд крепко обнялись. Конечно, с их последней встрече не прошло и суток, но ценность времени на землях нежити несколько отличается от той, к которой привыкли все живые люди. Для друзей будто прошла целая вечность… Удивительно, но двое взрослых суровых, пусть и разных по характеру, опустошённых соскучились друг по другу.
— Вот, думаю Жусар-то шибко не обрадуется. Накажет нас, как непутёвых ишаков, — предположил седовласый и выпустил бородача из самых крепкий дружеский объятий.
— Да уж, по голове нас не погладит, если только, как молотом по наковальне, — ответил Угит.
Он сделал шаг назад, и провёл рукой по густой бороде сверху вниз, словно мудрый-мыслитель.
— Ага… Ну, а как будем ворвань* с камня счищать? — пытаясь разглядеть слегка подгнившее лицо друга в полной темноте, спросил Ценг.
[Ворвань — вытопленный жир морских животных.]
— Я кирасу сниму, земли туды нахапаем и упрём её к камню, — ответил бородач и хлопнул себя по груди.
— Тогда делаем, — согласился седовласый, снова выхватил длинную тонкую катану и воткнул её в землю.
— Чё чудишь?! Затупишь же, малышку! — Воскликнул Угит, почти скинув тяжёлую кирасу.
Бородач бывший кузнец, он видел в каждом оружие чуть-ли не живое создание. Его вряд ли вообще что-то интересовало больше, чем броня, оружие, сплавы, заточка и подобные темы. При жизни кузнечное ремесло было его главным и единственным талантом. Работа-удовольствие, которая ещё и приносила много денег. Но после смерти всё изменилось. Сейчас он разве что может затачивать и гнуть лезвие, не больше. Ведь на Древнем Кладбище не нужны кузнецы, а уж тем более здесь не сыскать кузницу или хотя бы печь с мехами. Угиту пришлось обшарить весь Цыплятник, чтобы прийти к такому выводу. Впрочем, он не знал, что происходит вне загона…
— Да плевать! Ты вон вообще собрался грязь в броне носить, — Угит продолжал рыхлить землю катаной.
Седовласый при жизни разводил скот и выращивал различные сорта пшеницы. В общем вёл собственную ферму, и делал это в радость. Каждое утро вставал вместе с солнцем и шёл кормить животных. А сейчас он, как и его друг, не мог заниматься любимым делом. Что и не удивительно, вряд ли в Цыплятнике есть смысл разводить животных или выращивать культуры.
— И не поспоришь же, — Ценг развёл руками в стороны.
После того, как Угит расстегнул ещё пару креплений и несколько ремешком с бляшками, его кираса бухнулась на землю. Он сел рядом и стал ждать. Когда меч Ценга рыхлил землю, не так эффективно, конечно, как плуг с запряжёнными в него быками, он испытывал некоторое удовольствие. В какой-то мере, даже ностальгию по своей прошлой жизни.
— Чё застыл-то, а? Давай-давай, ковыряй, — бородач слегка толкнул друга, чтобы тот обратил на него внимание.
— А… э, да, — прекрасное здание фермы, животные и поля улетучились из фантазии седовласого.
Вместо этого он стал представлять, как их накажет Жусар. Разумеется, из-за этого и очень живой картинки, ему хотелось рыхлить землю только меньше. Но он понимал, что заставлять мастера ждать ещё хуже. В это время бородач, сидя на земле, собирал сухую пепельно-серую землю и ссыпал её в кирасу. Пыль укутывала двух опустошённых, они чихали и кашляли, иногда с кровью. Но дело не в пыли, а в их форме опустошения, конечно, они разлагаются, очень медленно, но без (0) опустошения процесс нельзя замедлить или остановить.
Вскоре они набрали полную кирасу серой земли. Подхватили её с двух сторон и направились к пещере. Идти с тяжёлым грузом по извилистой тропе оказалось совсем неудобно. Они то и дело оступались, иногда даже падали. Часть земли просыпалась, но вскоре они добрались до огромного камня, покрытого ворванью.
Осторожно уложив кирасу на узкую тропу, они подошли ещё ближе. Ценг провёл по скользкому камню пальцем, тот прокатился, словно по куску льда.
— Скользкий, как свиные кишки, — он показал палец другу, — дай-ка кучку земли.
Угит достал из кирасы немного земли и пересыпал её в руки Ценгу. Бородач осторожно высыпал её на камень и хлопнул рукой пару раз, затем ещё раз провёл пальцем. Результат его вполне устроил, камень уже не был таким скользким, как льдина.
— Ты передавай землю, я буду раскидывать, — сказал седовласый.
— Ага, потом её стряхнём и смогём пройтися? — спросил бородач.
— Получается так.
Спустя несколько часов они очистили камень от ворвани, также стряхнули с него всю лишнюю землю. Этот участок тропы, конечно, по-прежнему оставался самым опасным, но теперь его хоть можно было преодолеть. Угит надел броню, закрепил все ремешки, и они перебрались через камень. Вскоре вышли и к Жусаровой пещере.
В темноте едва ли удавалось что-то разглядеть. Но друзья всё равно увидели, что рядом с пещерой на зелёной поляне появилась целая гора каких-то вещей и разных штуковин. Не все их низ
