— Найди в ящике стеклянную банку… к-ха… с коричневой… кха… Нужно раны обработать, — попросила Даффи.
Олдор, услышал её и начал рыться в ящиках. Через какое-то время нашёл нужное средство и передал его ей. Она продолжала вынимать острые осколки и наносить на раны коричневую мазь.
— И? Когда я всё узнаю? — спросил он.
— Погоди, мне плохо… — ответила она и умолкла.
Олдор ещё раз посмотрел на её красивое личико и подставил ладонь к носу:
— Дышит, вроде. И в желе не растеклась… — он без проблем определил, что она «жива».
После чего взял коричневую вонючую жижу, похожую на гнилой мёд с плесенью, и намазал свои раны. Щипало невыносимо, но он знал, что это скорее хороший признак, чем плохой. Намазав самые глубокие проколы и крупные порезы, он сложил мазь обратно в ящик. После направился к мальцу. Тот, увидев, что в его сторону идёт израненный и окровавленный бледный человек, снова попытался вырваться. Боялся, что получит за убийство скелета. Когда Олдор приблизился к скелетику и уселся рядом, малец смог разглядеть его фиолетовые зрачки.
— Ты встречал хранительницу?
— Да, — трусливо кивнул скелетик.
— Она тебе всё рассказа? — более грубым голосом спросил павший король.
— Угу, почти…
— Объясни тогда, зараза, нахрена ты убил моего друга?!
— Ч-что друга? Скелеты это же зло. Они все кидались на меня… думал, и ваш этот такой же. Вот я и запустил огненный шар, — растеряно объяснил мальчишка, — так это чё был хороший скелет?
— Да. Лучший из нас. Это ведь он тебя спас. А так, стал бы ты призраком…
— Простите, я ж не знал, — виновато проговорил скелетик.
— Я могу тебя развязать, если ты пообещаешь не колдовать против меня. Идёт?
— Никакой магии, обещаю, — согласился мальчишка, но было заметно, что доверием он ещё не проникся и держит ухо востро. — Почему у тебя фиолетовые глаза?.. Я никогда такие не видел.
— Ты мне не тыкай, и вообще имя короля должны знать все, — гордо произнёс он и развязал последний узел.
— У короля золотая корона, он сидит в замке и всеми командует! — ответил мальчишка с недоверием, он вообще мало что знал про короля и его род.
— Ты откуда? — удивлённо спросил Олдор.
В мире не так уж и много мест, куда не добралась известность короля: топи монахов и остров архимагов. Впрочем, и там, и там, жили люди, которые держали дипломатические отношения с «короной». Но для большинства тамошних жителей король виделся просто образом, они не знали его имени, рода и уж тем более не видели лично.
— Со Скельмгофа. Ну, остров архимагов, — уточнил мальчишка, припомнив, что именно так его родной остров называют во всём мире, — я там учился в школе магов, был отличником.
— Интересно… И как же ты умер? — с любопытством спросил Олдор.
Ему казалась смерть мальчика очень подозрительной, при его-то способностях. Также павший король прекрасно знал, что на острове хорошие условия и высокий уровень жизни. В этом он точно не сомневался, ведь власть «короны» не распространялась на Скельмгоф, а дипломаты, возвращавшиеся с острова архимагов, твердили, что там царит идиллия и порядок.
— Я сдавал экзы. Эм, надо было убить мелкого мурги, используя магию, но вместо него какой-то урод выпустил здоровенного тролля. Я запустил в него огне-шар, но монстра это только разозлило… — мальчику было трудно рассказывать историю собственной смерти. Казалось, что он до сих пор с ней не смирился.
— Ладно, можешь не продолжать, — ответил Олдор и сел рядом, — так как тебя зовут?
— Я Икатоб, — назвал своё имя мальчишка.
— Олдор, — ответил падший король и пожал костяную кисть.
После чего он пошёл к источнику, чтобы сварить волчатины, а мальчишка сидел на месте и рассматривал всё подряд. Они остались с Даффи только потому, что Олдор не видел в ней угрозы, а быстро поправиться она вроде как не должна. Также ему не терпелось узнать всю правду, которую Даффи преподносила, как что-то невероятно важное.
* * *
После того, как скелета Хмошэ разорвало на крохотные кусочки, он потерял (1) человечности. Затем переродился и утратил разум; превратился в безумную нежить. Он очнулся около леса, на нём не было, ни брони, ни одежды. Любимый топор остался в Бочке. Можно сказать, что Хмошэ начал всё заново, но с практически полным отсутствием интеллекта.
— Е-е-еже… — безумный Хмошэ попытался что-то сказать. Но ничего членораздельного из его рта не вылетело, лишь страшное рычание.
Да он и сам не понимал, что творит, даже не пытался что-то сказать. Вот захотелось ему рот открыть, что-то рявкнуть, он так и сделал… Как и в речи, так и в его разуме творилась полная неразбериха. Он стал глупее двухлетнего ребёнка, мог только управлять своим телом и что-то рычать, угугкать, не больше.
Однако его разум ещё не поработила слепая агрессия, направленная на всех разом. По сути, это всё тот же Хмошэ, только невообразимо отупевший. Всё, что его сейчас интересовала это всякие блестящие или двигающиеся штучки. Либо другие опустошённые, которые, несомненно, привлекали внимание любой безумной нежити. Причём, важно, что не всегда это внимание основывалось только на агрессии. Например, сейчас Хмошэ вовсе не хотел кому-то навредить. Лишь детское любопытство двигало им.
Он напоминал маленького несмышлёного ребёнка, который попал в новое незнакомое место. Сначала внимание Хмошэ привлекли высокие деревья с серыми листьями, ведь на ветру они так заманчиво шуршали. Он подбежал к дереву и попытался на него залезть. После нескольких падений он всё же забрался на большую ветку. Достал до листьев и начал их срывать.
Накидав на землю достаточно шуршащих серых листьев, он спустился с дерева и начал сгребать их в кучу. Затем собрал их и стал подкидывать в воздух. Листья шуршали, рассыпались и летали, храмовник продолжал их собирать и подкидывать. Через какое-то время ему надоело, и он умчался в глубь чащи.
Безумный Хмошэ гулял по лесу и любовался деревьями. Рассматривал ямки, корешки, торчавшие из земли. В какой-то момент он зашёл в глухой участок леса. Серые кроны деревьев сверху, практически полностью закрыли
