Нашёл время угрожать!
Кира стиснула зубы и поставила одну ногу, упираясь в стену. Вздохнула.
— Давай!
Перенесла вес на руки. Они тут же задрожали от чрезмерного напряжения.
— Не спи, Кира!
Ещё и огрызается!
И вот верёвка дёрнулась и потащила Киру вверх. Хвала Снежной Деве, что она такая крепкая! Да ей медаль за такое нужно выдать! Нет! Памятник поставить! Внести её имя в историю!
— Ноги переставляй!
Голос с отдышкой.
— Кира, быстрее! Темнеет!
Шагать по отвесной стене сложно. Но кажется, не так сложно, как висеть на одних руках.
Кире казалось, она перебирала ногами целую вечность. За это время уже можно было два круга на академическом стадионе намотать, а эти проклятые три метра никак не заканчивались.
Ладони жгло огнём. Внизу снова застонала личинка. Теперь можно было слушать. Но главное — идти. Нужно было держаться и идти. Вечность длилась и не было ей конца и края.
Но вот уже в её запястье вцепились пальцы Никиты и он буквально выволок её наверх. Потом, тяжело дыша, оттащил на несколько метров от обрыва. Прямо так, волоком. Тут же упал спиной на землю, а Кира осталась лежать, как он оставил. Смотрела широко открытыми глазами на какой-то мелкий камешек перед носом и думала, что вот такое состояние и называют — пустая ракушка.
Но всё уже закончилось, верно? Рядом был Никита, он её спас. Не будет удара о камни с высоты и мгновений, а то и часов боли перед тем, как сознание затуманится. Она жива. И остальное больше не имеет значения. За последние несколько секунд, когда Кира думала, что умрёт, вместе с ужасом ей было жаль. Жаль, что она так и не помирилась с ним по-настоящему.
Взгляд медленно переместился в сторону. И наткнулся на кучу рваной обивки, которая когда-то была рюкзаком. А теперь напоминала ворох широких полос.
— Что это? — Тихо спросила Кира.
— Где?
— Что с твоим рюкзаком?
Его грудь высоко поднималась от тяжёлого дыхания.
— Верёвка. Я пытался сделать верёвку.
— Зачем? Она не получилась бы достаточно длинной.
Он взглянул ей прямо в глаза и коротко ответил.
— Я знаю.
Кира почувствовала, как сжимается горло. Никита пытался сделать верёвку. На случай, если бы она не смогла достать и добросить свою. Пытался, даже понимая, что всё равно ничего у него не выйдет.
За неё никто и никогда так не боролся. И сейчас он через силу улыбнулся и сказал:
— Кажется, у нас больше нет рюкзаков. И посуды.
Его голос звучал гулко и пусто. Словно в последние несколько минут всё перегорело и теперь не осталось даже углей.
— Что случилось с твоей?
Она поискала глазами. Чуть ниже лежал кувшин с отбитым горлышком. Второй сгинул на дне карьера вместе с Кириным рюкзаком.
Да, тары у них больше тоже не было.
— Разбилась.
И тишина.
Молчание затягивалось, но оно было каким-то лёгким и приятным. Кира вздохнула полной грудью и только тогда кое-о-чём вспомнила. Темнеет! Он сказал — темнеет! Резко подняла голову. Небо наливалось чернотой. Один в один как в тот день, когда с бухты-барахты наступила полуночь. Сейчас тоже самое!
— Нужно куда-нибудь спрятаться. — Сказал Никита, проследив за её движением, но не двинулся с места.
— Да. — Согласилась Кира. Но тоже не двинулась.
А потом над головой раздался знакомый свист. Когда Кира подняла глаза, то ничего не увидела. Эта летающая штука, вероятно, очень быстрая. Пару раз она пронеслась где-то высоко, не разглядеть. А может, на ней маскировка
Потом в яме заверещала личинка. Свист замер, снизился, резко куда-то рванул, а потом… раздался такой звук, будто включили циркулярную пилу и начали пилить что-то твёрдое.
И личинка взревела.
— Что это?
Кира попыталась встать, но Никита тут же остановил её, положил руку на спину.
— Тихо. Не вставай.
— Что происходит?
— Нам нужно отползти подальше. Главное, не вставай.
— Но что…
— Просто ползи за мной. И не слушай.
Кира выполнила его просьбу. Первую. Но не слушать? Это невозможно, она же не могла заткнуть уши.
Они доползли до первой вертикально торчащей плиты, когда темнота стала густой.
— Сюда.
Кира ориентировалась только на голос. Нащупала рукой камень, уходящий вверх, рядом Никиту. Рука упёрлась ему в грудь и он тут же схватил её своей рукой и сжал.
А потом раздался оглушительный вопль. И дребезжащий звук, словно бур пробивал себе путь в глубину.
— Что…
Никита вдруг прижался к ней, обхватил её голову руками.
— Не слушай.
— Оно что… оно убивает личинку?!
Над головой негромко взвизгнул другой аппарат. Оба замерли. Штука зависла прямо над ними и слегка посвистывала. Рука Никиты красноречиво переместилась Кире на рот, прикрывая его. Молчать. Надо молчать.
Кроме звуков на существование летающего аппарата ничего не указывало. Ни единой вспышки света или волны воздуха.
Но оно висело над ними.
Это визги живого существа, которое умирало, были ужасными. Просто ужасными! От них кровь стыла, а в мозгу рождались чудовища. И они длились бесконечно.
Кире стало так жаль это существо, которое не причинило ни одному из них вреда, что слёзы полились по щекам. Зачем? Зачем это делают?
Штука, которая висела над ними, наконец, куда-то умотала. Никита тут же перевернулся на бок, притянул Киру к себе и обнял. Она уткнулась лицом ему в шею и заплакала. Старалась не плакать, но не вышло.
— Молчи, Кира, главное, молчи. — Прошептал Никита.
Не зря. Эта летающая тварь тут же вжикнула и снова зависла над ними. Кира зажмурилась, хотя видно и так ничего не было, и замерла. Окаменела.
Если бы ни Никита, она не смогла бы лежать тихо. Но он был рядом, это успокаивало. Он был с ней, он её спас и главное — он знал, что делать. В то время, когда Киру бросало из крайности в крайность из-за страха и неуверенности, Никита просто говорил то, что нужно. И оказывался прав.
Вскоре крики затихли, личинка замолчала. Однако звук распиливания ещё долго вонзался в мозг. Временами он захлёбывался, погружаясь во что-то, потом будто вынырывал на воздух. И эти звуки никак не заканчивались, всё длились, и длились, и болела голова, и ныли зубы, а во рту стало сухо, как в пустыне.
Все эти безумные последние часы что-то изменили в Кире, может быть, что-то сломали. Она то впадала в забытье, то вздрагивала от холода, и тогда Никита гладил её по спинке и шептал что-то ласковое. Как ребёнку.
И вот стало светать. Летающие твари пролетели над головами в последний раз и пропали. Тишина казалась какой-то скорбной. А уж встать как было сложно! Все тело затекло и болело, ладони покрылись ссадинами и пульсировали. И нужно было срочно обработать раны, иначе точно будет воспаление.
Но первым делом Кира встала на четвереньки и поползла к краю обрыва. Сказать, что ей было страшно — ничего не сказать. Но она продолжала ползти. А в самом конце легла на живот и осторожно заглянула
