Отправив пирог в большой круглой форме в духовку, я чувствовала, что трясусь, как заячий хвост. Ведь печку такую тоже впервые вижу, мало ли что?!
Провидение не подкачало. Пирог получился, как говорится, "самое то". Попробовав кусочек, наша "шефиня" даже в ладоши захлопала.
— Ну надо же! Где ты раздобыла такой рецепт? Где ты жила раньше, милая? Надо же, как необычно! Как вкусно!
Кажется, ее впечатлил сам принцип — рассыпчатый пирог из сладкой крошки, видно, в этой местности такое не готовили. И, в сущности, на этот раз меня порадовало, что я немая — можно не отвечать на неудобные вопросы…
Половину пирога тут же растащили по кусочкам, досталось и Нилле, которая как раз принесла на кухню большую головку сыра.
— Ну вот, — она рассмеялась, — думала, будешь моей помощницей. Не выйдет. Отпусти Камиту теперь до завтра, тетушка Ола? Все же экономка мне ее обещала сегодня к вечеру.
Выходит, главную повариху зовут тетушка Ола.
— Ступайте, — махнула та рукой, — Камита, значит. Небось теперь не забудем…
Повторного предложения нам не требовалось.
— Сходи за чистой рубашкой, потом на речку пойдем, — посоветовала Нилла.
В коридоре с лавкой было пусто, тихо, сумрачно и довольно пыльно. Интересно, неужели для меня в замке не нашлось бы какой-нибудь комнатушки? Не заслужила еще? Или такой, как я, вообще никаких удобств не положено?
Тут я заметила, что все-же не одна — почти в самом углу кто-то спал, прикрывшись простыней до самого носа, виднелись только черные волосы. Я выдернула из узла сорочку и тихонько, на цыпочках, вышла.
Во дворе меня дожидался — кто бы, вы думали? Эвер, мельников сын, собственной персоной.
— Лина, — воскликнул он, заулыбался, потом смущенно поправился, — Камита…
Этого мне только и не хватало.
Парень достал из свертка что-то вроде большого пряника, протянул.
— Это тебе, Камита…
Я оттолкнула его руку, покачала головой — уходи, дескать. Он вспыхнул.
— Ты не поняла. Я просто… мы же не чужие!
Я усмехнулась. Ну да, ну да. Родственничек.
— Ты не поняла, — повторил он. — Я на тебе жениться хочу. Отца уговорю, не беспокойся. А?
Вот это да. Всю жизнь мечтала.
Я показала рукой на себя, на него, отрицательно покачала головой, и решительно отвернулась.
— Ну я еще приду! — воскликнул он. — Завтра, ладно? Тебя тут не обижают? Если что я…
Оказывается, к нам незаметно подошла Нилла.
— Правильно, иди, — посоветовала она мельникову сыну, — потом придешь, некогда нам тут.
Он сунул ей в руку свой пряник и убежал, она расхохоталась.
— Ты чего, Камита? Зачем парня гоняешь? Не самый ведь плохой жених. А тебе надо замуж.
Я с досадой посмотрела на нее. Если бы могла хоть что-то объяснить…
— Красивый, небедный, семья хорошая. Многие девушки порадовались бы на твоем месте.
Я нахмурилась, решительно помотала головой.
— Поссорились? Ну и ладно, — согласилась Нилла.
Позже, когда мы занялись делами, опять заговорила.
— Тут такое дело, Камита. Если покажешь себя, как надо, получишь место пекарши Витины, она уезжает в Андер с ленной Даной. Да только рассчитывает вернуться. Что, там у мужа ленны на кухне работать некому? Ленна Дана отца уговорила, раскапризничалась, вот не может жить без Витининых сладостей, и все тут. Тот и согласился, потому как извелся уже с дочкой, хоть как бы ее к жениху отправить. Другой бы отец давно ее за косы взял бы и научил себя вести. Что за характер у девушки!
Услышав про Андер, я чуть не подпрыгнула. Туда уезжает пекарша, место которой могу занять я! А почему тогда я не могу поехать?
Я постучала себя по груди, жестами и мимикой давая понять Нилле, что мечтаю отправиться в столицу. Она догадалась:
— Хочешь ехать с ленной Даной? А зачем тебе — так далеко от дома? Трудно будет.
Я продолжала умоляюще смотреть на Ниллу, сложила руки на груди. Помоги, подруга, пожалуйста!
— Ладно, — нехотя согласилась та, — я тетушке Оле скажу, пусть с экономкой переговорит. Только ведь они ничего не решают, если ленна упрется, она хуже барана. Говорю же, не нужна ей там пекарка, ей просто всех изводить хочется, потому что будущий муж не нравится. Наплачешься с ней.
А вот на это мне было наплевать. Не нужна ей пекарша — а я и не собиралась у нее на кухне трудиться. Пусть только отвезет меня в столицу, к моему волшебнику.
Нилла махнула рукой и надолго замолчала, лишь кратко давала мне указания.
Кончилось тем, что мы опять искупались в речке и я вернулась к себе, на этот раз у меня была масляная лампа, одолженная Ниллой — чтобы не натыкаться на углы в потемках, и я несла бутылку с водой, которую наполнила в роднике у речки, Нилла уверяла, что та вода вкуснее, чем в колодце на площади. Не сразу сообразила, куда повесить сушить выстиранную на речке рубашку. Легла опять одетая — как тут разденешься, если спать приходится в проходном месте. Собралась гасить лампу, и тут явственно услышала стон.
Я села на лавке и прислушалась. Вот, опять. Жалобный, больной стон. Кажется, кому-то плохо.
Я встала и тихонько пошла вдоль лавки. Сегодня в этой "спальне" оказалось не так людно, как вчера, на лавке лежал только один человек. Кажется, это его я видела днем спящим — те же черные волосы. Я наклонилась к нему, и едва сдержала возглас — это был тот человек из клетки. Сумасшедший Дин.
А почему он тут? И что с ним? Конечно, виной стонов мог быть дурной сон, но мне почему-то показалось, что дело не в этом.
Очень осторожно я коснулась пальцами его щеки — щека была слишком горячей. У парня определенно повышенная температура. Он простудился?
Я присела на корточки рядом, при этом нечаянно задев коленом край простыни, и простыня сползла, обнажив его плечо. А Дин опять застонал зубы.
Его плечо покрывал рисунок из пересекающихся полос.
Рисунок, ха.
Я уставилась на эти полоски, пытаясь осознать. В общем, все было очевидно, но, видимо, для меня — слишком дико, поэтому так трудно было поверить. И я откинула простыню.
Вся спина Дина, воспаленная и опухшая, была густо исчерчена багровыми линиями. Там, где линии пересекались, я увидела подсохшую, размазанную кровь.
Колючая холодная дрожь сыпанула по мне от шеи до поясницы. Провидение! Такое я видела впервые — когда человека избили. Конкретней — выпороли. Беспомощного. В наказание. До крови, до жара. И бросили тут, без помощи. Он ведь, бедняга, с обеда тут. И никого это не волнует. Безумие какое-то.
Что же делать? Ох, Дин. Ну что за сволочь
