— Не бойся. Помолчи пока, потерпи немного.
Я ее поняла! Она говорила — по-русски?..
Она казалась не доброй и не злой, а — уверенной, хозяйкой. Не из тех, уговаривает. Таких слушаются. И я почему-то подумала, что если не послушаюсь ее сейчас, то мне совсем крышка.
Она опять накрыла мои глаза своей ладонью, на этот раз надолго. Наконец убрала руку, посмотрела оценивающе:
— Как ты, голова не кружится?
— Немножко, — признала я.
— Это ничего, — она подвела меня к лавке у стены, — сядь сюда, посиди.
Сама присела рядом, сложила руки на коленях, покачала головой.
— Ох, девушка, и угораздило тебя! Как сюда попала, сама или силком кто отправил?
— Я… не сама, нет. Не знаю. Я просто шла, на работу. Споткнулась. Не поняла ничего. А где я? И что это? — я кивком показала в сторону двери, за которой остался бородач.
— Мельник из ближней деревни, — женщина опять слегка усмехнулась.
— Они не говорят по-русски, — продолжала удивляться я, имея в виду не только мельника, — что же это за место?
— Верно, на твоем языке они не говорят, — согласилась она, — мы с тобой на нем сейчас тоже не говорим. Прислушайся.
— А как же я, по-вашему, говорю? — вскинулась я, и тут же поняла, что звуки моей речи стали иными, непривычными.
Я тяжело задышала, вдруг ощутив, что от растерянности не могу сказать ни слова.
— Ну-ну, успокойся, — женщина взяла меня за руку. — Сейчас пройдет. Я дала тебе язык. Здешний язык.
— Э… как? — сумела пробормотать я.
— А вот так. С обоими языками потом освоишься, а пока — не задумывайся, — посоветовала она. — Не о словах беспокойся, а о том, что желаешь сказать.
Я закивала, подумав — а может, я просто с ума сошла? Еще вчера?
А может, мне какие-нибудь наркотики вкололи?
Ну нельзя ведь всю эту ерунду считать реальностью!
"Я дала тебе язык! Пользуйся!"
Ни много ни мало. Смешно! Английский вот я, к примеру, учила в школе, а потом в институте, и все равно, можно сказать, не знаю.
— Меня зовут Митрина, — сказала женщина. — Я тут знахаркой живу. А твое имя как будет?
Я глубоко вздохнула.
— Меня зовут Лина.
— Лина. Лина, — повторила она дважды, словно пробуя имя на вкус. — Имя хорошее. И девушка ты красивая. А это не очень хорошо, милая. Ну, давай, рассказывай с самого начала, надо же хоть понять, как ты тут очутилась.
Я рассказала сначала, то есть с начала вчерашнего утра. Митрина внимательно выслушала, потом подумала немного.
— То есть, тебя никто не встретил, — заключила она. — И не видала никого, пока на возчиков не наткнулась? Это очень странно, милая. Говоришь, Дверь, в которую ты прошла, прямо на дороге? Так не бывает. Дверь охранять, как зеницу ока беречь положено, так, чтобы и при нужде не так просто пройти было, а уж случайно… Шутка ли — Дверь! А если ее специально тебе открыли — зачем? Тоже непонятно. Так что, видно, случайность какая-то. Очень редко, но бывает.
Слово "Дверь" она произносила по-особому, значительно — ясно, что не про простую дверь речь.
— А как мне обратно вернуться? В ту Дверь? — спросила я о самом важном.
— В тут Дверь — никак, — покачала головой ведьма. — Теперь, чтобы вернуться, тебе заново нужно дверь открыть, уже другую. А что ты хотела, девонька, из мира в мир перейти непросто. Может, и вовсе не удастся. Придется тогда тебе здесь жить.
Из мира в мир, вот как. Ни много ни мало.
Я все-таки в другом мире?!
— Нет! — выдохнула я. Не могу я здесь остаться, у меня мама там, у меня… все там!
— Это само собой, — кивнула она. — Не тебе первой терять и находить. Ну, чего ты?..
А у меня слезы потекли по щекам, сами, непрошеные. Как это — тут остаться? Да с какой же стати? А мама? А Димка? Мы же расписаться собрались осенью. Как мне можно быть тут, если вся моя жизнь — там?
— Ну-ну, — Митрина погладила меня по плечу, — успокойся, девонька. Успеешь наплакаться, если уж душе нужно, а пока лучше меня послушай.
Она подвинулась окошку, выглянула, заметила все с той же легкой усмешкой, имея в виду бородача, конечно:
— Вон, бедолага, волнуется, совсем терпеть невмочь. Ничего, пусть подождет, ему не к спеху.
Ласково положила руку мне на колено.
— Догадываюсь, девонька, откуда ты. По твоему виду догадалась, по твоей несуразной одежке. Рассказывали мне кое-что про твой мир…
— Рассказывали? Значит, про него тут знают, да? Значит, можно его найти?.. — я была готова хвататься за соломинку.
— Тот, кто рассказывал, здесь детей вырастил, умер и похоронен, так что не обманывайся, девонька, — отрезала знахарка. — А вообще, есть маги, которые умеют открывать Двери. Редко кто из магов это умеет, но есть.
— Маги? Это которые магией пользуются, волшебством то есть? — глупый вопрос, конечно, но само вырвалось.
Маги! Надо же!
— Именно. А что тебя удивляет?
— У нас не верят, что магия существует. То есть, мало кто верит. У нас — наука… Хотя, нет, и магия есть, но многие считают, что это вранье все, шарлатанство…
— Понимаю, — кивнула Митрина. — Странно, конечно. Тебе поначалу будет непросто, но ничего, освоишься. И одеваться придется, как полагается девушке, и так же себя вести, а то можешь и не дожить до возвращения обратно, если тебе это вдруг суждено. Ты ведь не замужем?
Я мотнула головой. Была бы… скоро.
Э… не дожить? Даже так?!
— Тебя за таю лесную приняли, — объяснила Митрина, — Это, как бы сказать… нечисть, вроде демона. Иногда выходят к людям. На тебя они, в общем, не очень похожи, но их мало кто видел. Люди верят, что таи женские дела не умеют делать, ни шить, ни прясть, ни ткать, ни вязать шерсть — ничего. Тебе не пробовали нитки с иголкой подсунуть?
Я вспомнила тот злосчастный лоскут и иголку с ниткой, с которыми не знала, что делать. А меня проверяли, оказывается, не нечисть ли я.
— Пробовали, — сказала я.
— А ты шить не стала. Умеешь-то шить?
Я всегда неплохо шила. По выкройкам из журналов. У меня машинка швейная — чудо просто, сорок шесть швов делает. Только вот есть ли тут журналы и машинки? Наверняка нет. А я вручную я только сметывала, и еще крестиком могу вышивать, одно время увлекалась, потом забросила. Значит…
— Немножко умею, — сказала я осторожно. — Совсем чуть-чуть…
— Уже хорошо. Прясть, ткать не умеешь, конечно? Вязать?
— Вязать… немножко, на спицах.
— Ясно, — вздохнула знахарка. — Видишь ли,
