— А сыроварка она отличная, такую теперь еще суметь найти надо. Все умеют сыр варить, а у нее все равно был лучше, — вздохнула тетушка Ола.
— Да говорю же — не бедная она была, не нуждалась, — горячилась Вейла, — Как на ярмарке деньги тратила — не видели?
— На ярмарке чужие деньги считать?
— Да не ради денег она сюда приехала, — вставила одна из служанок, — ее не нынче подкупили, это ж ясно. Она и приехала за этим. Кто ей платил только, мне интересно? Ленна? Имень Сервен?
— А может и ленна, с нее станется, — заметила пекарша. — Ей имень всех служанок поменял, вот она и назло, только чтобы по ее было.
— Ой ли? Имень Сервен небогатый вовсе.
— Молодой, красавчик. С таким и в хижине рай.
— Ага. А поживи в таком раю да поломайся на работе — начнешь ценить, от чего отказалась, — сказала немолодая служанка.
— Она все ж именьской женой будет — зачем ей ломаться? — хмыкнула другая, мне незнакомая.
— А вообще непонятно, что будет. Сбежать от такого жениха — ей это с рук не сойдет, уж попомните мое слово. Младший князь, красивый, не старый еще! Другая бы радовалась.
Я перестала прислушиваться, не спеша прихлебывала ягодник. Слышали уже, младший князь, как можно отказаться от младшего князя?
Хлопнула дверь, зашла Крыса, тоже бледная, словно иссохшая — и когда успела за утро так с лица спасть? Оглядела нас, уперев руки в бока.
— Ох, Ола, что у тебя тут творится?
Начальница только рукой махнула:
— Не волнуйся, Нона. Когда мы тебя подводили?
Та лишь вздохнула.
— Будь готова накормить еще стражников, человек двадцать, чем попроще, каши наварите, да мяса добавьте побольше. И цыплят жареных десяток с орехами, молодому именю поужинать.
Я мимолетно обеспокоилась, не треснет ли ро… личико у молодого именя от такого ужина? Хотя понятно, конечно, не один ведь барчук прибудет.
— Сделаем, сделаем, — кивала Ола, — иди, отведай, удачно как получилось, — и налила ей стакан доверху.
Экономка поколебалась секунду, но подошла, взяла стакан, выпила залпом. И уставилась на меня.
— И эта дура еще тут, на мою голову. Чего ее на ферме-то не оставили? Да ты погляди на нее, Ола! Погляди! Как по заказу вылепленная, уродка северная, самая та рожа, чтобы нам тут кровушки попить!
Я только глаза вытаращила — что такое?!
— Думаешь, мимо такой лир Ван спокойно пройдет, слюни не расплескает?
Ох ты ж, как Крыса выражается, и, что вовсе удивительно — при подчиненных!
Тетушка Ола по-деловому меня оглядела и согласилась:
— Нет, Нона, не пройдет. Но не волнуйся, я ее тут закрою, не высунется.
— Ну, гляди, Ола, на тебя полагаюсь, — экономка налила себе еще стаканчик, — По мне, так раздери ее демоны, что за беда, одним бастардом больше! Так имень разгневается — это одно. А другое — Дин наш на нее глаз положил, уж не знаю, на что она ему сдалась. А передерутся Дин с лиром Ваном — имень нам этого долго не спустит, до весны злиться будет!
Я только вжалась в свой угол. Все интереснее и интереснее…
— Да теперь ему бы с дочкой расхлебать, а что до Дина с Ваном — не поубивают друг друга, и ладно, впервой им, что ли? — усмехнулась начальница, махнув рукой. — Не волнуйся, Нона, говорю же, пригляжу.
— И работу ей дай, чтоб не прохлаждалась! — Крыса взглянула на меня грозно, — вон тут пол помыть пора.
— И за это не волнуйся, — тетушка Ола похлопала ее по руке, — я в цыплят еще изюм положу, и вейские специи, что купила на прошлой ярмарке, молодой имень забудет от восторга, как его зовут!
— Как же, он забудет! — Крыса отставила пустой стакан. — И говядины в вине назавтра, Ола. И хлеба побольше. Пряного хлеба сегодня в ночь поставьте, и сметанных лепешек — их лир Ван любит.
— Сделаем.
— А как Дин лира Вана три года назад своим хлыстом на крышу казармы загнал! — тихонько сказала Кана, самая молоденькая на кухне и прыснула, за столом захихикали.
— Совсем вы тут распустились! — Крыса хлопнула по столу.
— И верно, болтает девчонка невесть что! — согласилась Ола, — Я ей задам!
Кана виновато шмыгнула носом.
Когда Крыса, наконец, нас покинула, новенькая поварешка тут же кинулась к столу:
— Дин именя на крышу загнал? Это правда было? Это как?..
— А то! — усмехнулась Вейла, — Дин кнутом играет не хуже, чем лир Ван мечом. Так что, прыгал лир козликом, пока на крышу не забрался.
Я в ужасе подумала — а имень что?! Страшно стало за Дина, аж под ложечкой засосало.
— А что имень? — проблеяла поварешка.
Тут дружно рассмеялись все кухарки.
— А имень велел ему целый час на крыше сидеть, — сказала Вейла, — сказал, раз сын такой неумеха, что с ним невесть кто так легко управился, то ему на крыше самое место.
— И так друг друга не любили, а тут и вовсе, — вздохнула тетушка Ола. — Зато пряников им за драку поровну отвесили, по справедливости.
И знать не хотелось, что это были за пряники.
— А кто такой Дин? — пискнула девочка.
— Да никто, приемыш именьский. Вот что, девка, — начальница обратила взор на меня, — Нона со всех сторон права. Ты, не знаю уж в кого, но обликом вылитая вельдка-северянка, молодой имень на таких особенно падкий. А что немая — так это ему только понравится. Он приедет — ты сиди в кухне. Поняла?
Я кивнула.
— А Дин, говорят — сын ниберийки. Ниберийки своих мальчишек хоть и бросают, но не навсегда, навещают их иногда. Если нужно — и помочь могут.
— Пустое болтают, ты больше слушай, — отрезала тетушка Ола.
К чему это относилось, осталось неясным.
Мыть полы в кухне меня не заставили — да я от Олы иного и не ждала. Допив ягодник-глинтвейн и поболтав еще немного, мы принялись за дела, и до вечера варили, пекли и жарили. Иногда в кухню забегали служанки и сообщали новости — прибыли еще стражники, прибыл посыльный от князя, прибыл городничий со своими людьми, допрашивали слуг, портных и стражу и шерстили весь замок. Раз явился незнакомый стражник за "Камитой, которая последнее время отиралась около сыроварки Ниллы" — то есть за мной.
— Да она дура и немая, зачем она вам? — крикнула тетушка Ола. — Ты понял, любезный? Она тупая, как табуретка, о чем с ней говорить? Ну, смотрела за ней Нилла, должен же кто-то за дурой смотреть. Иди себе, некогда нам
