Люций направился к рычащим хищникам. Уверено и неторопливо он шёл размеренным шагом. Он не заметил, как на его губах заиграла ухмылка. Рипакс отреагировали — двое висевших зарычали и нацелили болт-пистолеты и, в одночасье с ними, трое остальных активировали потрескивающие силовые поля клинков. Смертоносный свет вспыхивал прерывистыми вспышками от поврежденного оружия и отбрасывал резкие тени на стену. Позиция культа Рипакс отнюдь не была двусмысленна: они не станут предпринимать никаких агрессивных действий в отношении Люция, но, несомненно, преградят дорогу.
— Мы не можем позволить пройти, — каркнул один из рапторов. Голову воина скрывала маска визжащего демона, она слегка наклонилась и послышался скрежет расколотого керамита, — Чемпион Фулгрима.
— Что сделано, не воротишь, — продолжил второй, его сломанную броню оплетали фиолетовые молнии в знак уважения к его прошлому в VIII легионе. И последним намеком на его ностраманское происхождение служили перчатки раптора — красного грешного цвета.
— Сделано то, что должно было быть сделано, — отозвался третий из–под ястребиного шлема. Имя «Чжоусу» было выгравировано письменами на старом хорчине на наплечнике доспехов, выжженных до цвета слоновой кости сыновьями Хана.
Пронзительные и скрежещущие голоса доносились из разрушенных под влиянием веков вокабуляторов их шлемов и глоток, неестественно кричавших на протяжении долгих лет. На секунду Люций прикрыл глаза, подавляя в себе убийственное раздражение, что вскипало в сердцах, и расплылся в снисходительной улыбке.
— Братья, — промурлыкал он, широко раскинув руки в благословляющем жесте, — уберите своё оружие. Возможно, вы позабыли о том, как стоит обращаться к тому, кто сейчас стоит перед вами. А сейчас перед вами ваш собственный лидер преклоняет колени.
Люций опустил руки, небрежно положив ладонь на эфес лаэранского клинка. — Возможно, вы забыли о том, что я могу лишить жизни каждого из вас, даже не запятнав меч моего отца о ваши грязные вероломные шкуры.
— Можешь, — согласился один из последних троих Рипакс, висящих на потолке — Къорас, пришедший из Детей Императора, — но это судьба нашего повелителя, который сейчас находится за дверью, а не твоя.
— Так может, вы к нему присоединитесь?
Люцию не удалось спровоцировать Къораса, он лишь покачал головой — его шлем искрился и скрежетал.
— Самый молодой из богов должен быть удовлетворен. Мы должны принести жертву, если хотим, чтобы он снова благословил нас.
— И ты веришь в то, что если позволишь Нерожденным разорвать командира моего культа Рипакс на части, то тебя благословят?
— Нам больше нечего дать, — хриплый шепот раздался из под маски Къораса, — кроме нас самих, и последнего Орлиного Короля — величайшего из нас. Мы приносим эту жертву не для того, чтобы снять проклятье с Рипакс, Вечный. Мы делаем это для всей Когорты Назики. Мы делаем это и для тебя.
Фальшивая улыбка Люция превратилась во мрачную. Левое крыло носа дернулось и он сузил глаза. Голос пролился совсем тихим рычанием, не громче шепота.
— Я. Не. Проклят.
Болтер Къораса не дрогнул.
— Реальность существует в независимости от того, веришь ты или нет, Вечный. Посмотри вокруг. Наша способность вести битву на уровень выше обычных пиратов исчезла. Наши братья бесцельно скитаются по этому кораблю, их взгляд затуманен, а нервы не способны ощутить то, чего так жаждут их тела. Они способны ощутить хоть что–то, только благодаря зельям твоего апотекария, да и амброзия просто напоминает о том, чего они лишились. Этот путь значит…
— Чокнутый.
Люций обернулся на голос позади. Ледяной свет силового поля омыл сосредоточенное лицо Кризития резкой вспышкой. Вторая вспышка показала оставшуюся часть Когорты Назики — воины прислонились к стенам коридора позади него, в ожидании дальнейшего развития событий.
Несмотря на это, Люций не смог сдержать жесткий лающий смех.
— Хочешь поговорить, брат?
Пласты серого льда врезались в стены остановившегося лифта хребтовой башни и разбились на осколки. Диафрагма портала открылась, жадно поглощая обрывки атмосферы, остававшиеся внутри маленькой железной клетки. Варп-свет из тысячи невообразимых оттенков красного, пурпурного и черного, озарил Виспиртило.
Лицо лидера Рипакс сияло и блестело в оскверненном свете. В ту ночь, когда он узурпировал мантию Орлиного Короля, Виспиртило отнес платиновый обруч, принадлежавший его предшественнику, в самое сердце корабля — кузницу. Он расплавил символ власти, существовавший со времен зарождения Крыльев Фениксийца и превратил в лужицу серебряной жидкости. Собрав всю мощь своих воинов, он проливал перед ними жидку платину на лицо, капля за каплей.
Виспиртило наслаждался мучительными вспышками боли, взрывающимися в нём, когда жидкий металл впивался в плоть, наполняя воздух ароматом обугленного мяса. Его кожа сморщилась и сжалась вокруг затвердевших платиновых слез. Через несколько мгновений после этого, Виспиртило окинул взглядом собравшихся легионеров — его лицо словно усеяли сверкающие звезды.
Его послание было ясно как ночь и каждый мог его разглядеть. Мантию, что он украл у него не отнимут. Когда он умрет, умрут и Крылья Фениксийца. Он станет последним Орлиным Королём.
Платиновые слезы излучали эфемерный свет, омывая «Диадему», в тот момент, когда Виспиртило, пошатываясь, вышел в диафрагму. Он почувствовал мягкую вибрацию закрывающейся за ним двери и активировал магнитные замки с резонирующим лязгом, которого не мог услышать в порочной пустоте. Медленным и размеренным шагом он направился к краю минарета.
Маг-замки сабатонов заставили ощутить себя так, словно он продирался сквозь грязное болото. Там, где неаугментированный человек умер бы от удушья или концентрированного облучения радиацией, Виспиртило выжил. Генноулучшенная физиология легионера сохраняла в венах высокий запас кислорода, а три легких защищал от взрыва при отсутствии внешнего давления черный панцирь. И, не смотря на это, он ощущал, как последние остатки тепла покидают тело — его опустошил холод. Слюна закипала и Виспиртило ощутил, как язык начало покалывать.
Бледная плоть раптора приобрела пепельно-серый оттенок, постепенно застывая. Сухожилия и мышцы конечностей дрожали и сжимались в холодном безвоздушном пространстве, превращая движения в вялое шарканье. От первых признаков кислородного голодания у него закружилась голова.
Осталось лишь несколько шагов.
Пламя души любого, кто остался снаружи «Диадемы» в открытом пространстве Ока, являлось маяком для Нерожденных с тех самых секунд, когда он делал первый шаг по стальной коже корабля. Слабые очертания закружились вокруг носа звездолёта III легиона — едва заметные следы бесконечного голода и древнего разума. Без проклятого обжигающего света поля Геллера, обитатели нематериальной раны в реальности, рыскавшие в поисках добычи, подплыли ближе, ведомые ненасытной жаждой полакомиться душами смертных.
На краю минарета Виспиртило увидел приближающихся демонов. Он поднял копье, прекрасно осознавая, что это действие разорвало почти каждый мускул и каждое сухожилие его руки, хотя он и не ощущал боли. Последний Орлиный Король приложил золотой наконечник к груди и медленно повел им
