Люций вспомнил имя воина. Катод был капитаном 318-ой роты во времена Легиона, примарх наделил его властью командовать сотнями космических десантников. Несмотря на дополнения и изменения их доспехов, ни один из тактических знаков не указывал на то, что кто–то из какофони был по званию выше сержанта.
А здесь Катод оказался самым младшим по званию. Это вызвало улыбку на лице Люция. Как же время всё меняет.
— Мы слуги Истинного Бога, — продолжил Катод, словно угадав мысли Вечного, — наши души принадлежат ему, и он может распоряжаться ими по своему усмотрению. Его милость досталась тем, кому Он пожелал, и в том количестве, в каком Он захотел. Наше прошлое ничего не значит, имеет значение только Песня.
Люций ухмыльнулся. Фанатизм шумового десантника напомнил ему о Композиторе, бредящим в безумии на верхушке своей башни.
— Как вы здесь оказались?
— Я… — Катод запнулся, — я всё еще служу Принцу Гвоздик Сардара Эйнзилиум. То, что ты видишь вокруг — всё, что осталось от делегации его золотого воинства. Мы посланники, наши вопящие священные глотки олицетворяли мощь Сардара.
— А что с Эйнзилиумом? — Люций изучал шумового десантника. — Что же стало с ним?
Катод слегка наклонил голову.
— Я не знаю ни о судьбе Принца Гвоздик, ни об остальном Золотом Воинстве. Круг Просветления послал Сардар. Мы приняли Зов Забвения и отплыли подлечиться у Прародителя, и мы потеряли контакт после того, как нас предали и привели в это место.
— Как давно ты здесь?
Катод заколебался, медленно и рассеянно сжимая и разжимая кулак под скрежет керамита.
— И этого я не знаю тоже. После перерождения, я измеряю время в смертях братьев и по этой исчислительной системе, мы провели здесь время жизни восьми.
Люций оглянулся, глядя на Круг Просветления.
— Вы пойдете со мной?
— Здесь не обрываются наши судьбы, — ответил Катод. Остальные шумовые десантники подняли свои звуковые пушки. — Мы пойдем с тобой, Люций Вечный. Ты благословенный сын Принца Наслаждений. До тех пор, пока мы не вернемся в Золотое Воинство, наши голоса принадлежат тебе.
Люций повернулся, чтобы двинуться назад по коридору, откуда он пришел. Он всё еще колебался. Вечный почувствовал, как его тянет назад к комнате в конце коридора. Он развернулся к Катоду.
— Поднимайтесь наверх. Там есть и другие из Третьего. Найдите их. Я скоро к вам присоединюсь.
Катод кивнул, Круг Просветления сгруппировался, их обратная связь отразилась от стен, и они вышли из поля зрения. Люций же побежал в противоположную сторону.
IV.IV
— Что тебе нужно, Люций? — Байл не скрывал раздражение, вызванное тем, что его прервали. Он даже не соизволил оторваться от архивов, которые грабил. В помещении, в тёмных глубинах гладиаторской галереи, над Фабием возвышался целый ряд огромных витых тубусов, на которых пульсировали руны эльдар. Прародитель достал из одного тубуса пачку узких черных лент папируса, быстро посмотрел на руны и проглотил их. — Я уже освободил наших братьев от рабства ради тебя. Я чувствую, что перевыполнил свою часть договора. И в моем понимании мы квиты.
— Квиты? — Люций повернулся к Фабию. — Без меня у тебя не было бы отвлекающего маневра, благодаря которому ты смог узнать секреты ксеносов. Я свою часть сделки выполнил, в отличии от тебя. Ты обещал мне армию, Фабий.
Щелчок привлек внимание Люция. Чезаре стоял на другом конце галереи. Функционирующая идентификационная руна его доспеха и привела Люция и к архиву и к Байлу. Апотекарий нацелил болт-пистолет в голову Вечного.
— Я обещал, что это место ты покинешь с большим количеством воинов, чем у тебя было до этого. — Байл подавился следующей лентой папируса и закряхтел, — ты прибыл сюда с парочкой воинов, Люций. В любом случае, технология системы стимуляторов, которую я тебе имплантировал, гораздо ценнее любой армии. Если тебе необходимо утешение, чтобы исцелить твое неуместное самолюбие, то считай, что это оно.
Чезаре все ещё не опустил оружия. Байл прервал поиски, чтобы перевести взгляд желтоватых глаз на апотекария, после чего закатил их в усталом раздражении/
— Опусти оружие, Чезаре, — произнес он так, словно обращался к непослушному ребенку, — если он тебя не потрудился включить в нашу сделку, то это вряд ли мое дело.
Чезаре перевел взгляд на Фабия, затем вновь посмотрел на Люция. Болт-пистолет дрогнул в руке. Апотекарий выдохнул, янтарные глаза источали холодный гнев. Он опустил оружие. Люций, в свою очередь, подавил ярость. Вечный подвергал себя унижению, томясь в цепях ксеносов за чуть больше, чем двести космических десантников-отступников. Несомненно, они являлись силой, способной создать многообещающую вотчину в Великом Оке. Но, всё–таки двести это не тысяча или больше, в обладании которой Люций себя убедил. Однако, численное превосходство не могло сравниться с его завышенными амбициями.
— В следующую нашу встречу, брат, — ухмыльнулся Люций, направляя острие лаэранского клинка в спину Фабию, — я припомню тебе твою исключительную щедрость. Обещаю, что отплачу тебе тем же.
Байл даже не потрудился оторвать взгляд от архива — он поставил себе цель забрать каждый клочок тайных знаний, собранного гомункулами — создателями плоти Тёмного Города. Эта цель заняла бы столетия, а таким временем он не располагал. Прародитель сунул в рот еще одну полоску папируса. Омофагия апотекария, обширно измененная самим Фабием, начала работать, расшифровывая эзотерическую чувственную манеру речи ксеносов, передавая их секреты прямо в разум Байла, словно это были его собственные воспоминания.
Люций развернулся и зашагал прочь из лаборатории. Он остановился на пороге и оглянулся через плечо.
— Ты идешь?
Чезаре исступленно уставился на Люция, после чего взглянул на Фабия, ожидая приказа.
— Просто уходи, — рассеянно пробормотал Байл. — Никто и никогда по-настоящему не покинет мой Консорциум, Чезаре. В один прекрасный день мы встретимся и ты вернешься ко мне.
Чезаре скривился. Он снял шлем с пояса и надел его. Апотекарий последовал за Люцием, прошептав скрипучим голосом, искаженным воксом, перед самым выходом из лаборатории.
— Что ж, до того самого дня.
Впервые в Тёмном Городе появился свет. Разумный огненный поток ревел в темноте. Неописуемая красота, изобилующая увечьями, таяла и плавала рядом с едва различимыми очертаниями ломающихся костей и цепких пальцев. Первобытные животные инстинкты заполняли пространство между древних разумных существ, наслаждавшихся игрой в вуайеристов посреди безумия царства плоти. Про скудное изобилие душ «Диадемы» и вовсе позабыли, отдавая предпочтение головокружительному пиршеству переполняющему гладиаторскую арену тёмных эльдар.
На арене комморритов творился беспорядок, за этим последовало и необузданное столпотворение. Ксеносы верещали от ужаса, цепляясь когтями за своих
