После срыва свёртки, в течение нескольких ужасных минут, когда, глядя на неподвижное тело брата, ещё окутанное мраком, он кинулся делать искусственное дыхание и закрытый массаж сердца, готовясь вмешаться в "картинку", тянущуюся за сердцем Саши, за его жизненно важными центрами, что бы попробовать оживить их. Ни когда они ещё не пытались вмешиваться в процессы живого организма, но необходимость -- главный учитель. А в тот момент Геннадию казалось, что всё кончено -- произошло непоправимое... И готов он был уже на всё...
Но постепенно он почувствовал под рукой сначала слабые, потом всё усиливающиеся толчки в груди у Саши, а когда Саша слабо всхлипнул и начал дышать, он оглянулся, не узнавая привычной местности.
Прямо перед ними зияла в земле свежим изломом красной глины, огромная трещина метров восьми шириной, молниеподобным зигзагом тянулась она среди деревьев, пряча края свои в глубине леса. Но самое удивительное было на противоположном её краю -- слабо шелестели на лёгком ветру длинными лентами своих светло-зелёных листьев косматые высокие пальмы, возвышающиеся над густым кустарником, пестреющим всевозможными оттенками зелени, от почти чёрного до серебристого. А в кустарнике, направляясь в сторону обрыва, кто-то шумно возился, волнуя вершины, кто-то огромный и неуклюжий...
-- Вотю-тю.-- от удивления не нашелся, что сказать Саша, пытаясь сесть, опершись спиной о берёзу и морщась при этом от накатывающейся тошноты: -- Порядка нескольких миллионов тонн.
Покачал с удивлённым восхищением головой: - Вот это встрясочка..?
-- А что ты думал?--озабоченно наблюдая за колышущимися вершинами кустарников, отмечающих чьё-то неторопливое шумное движение, сказал Геннадий:-- Пожалуй из третичного периода стряхнуло.
-Думаешь там саблезубый тигр? --пытаясь шутить, слабым голосом спросил Саша.
-- Да вряд ли...-- протянул Гена, не отрывая взгляда от кустарников: -- Он бы, так ломиться, не стал. Просто гадаю, а вдруг из мелового периода? Динозаврик..? А?
Но на противоположный край обрыва вышли мастодонтиха с детёнышем, вызвав небольшой обвал. Испугавшись вызванного обвалом шума, они подались назад, вновь скрываясь в кустах.
-- То, то, у биологов радости будет.-- вымучено улыбнулся Саша, разглядывая противоположную сторону обрыв. Геннадий уселся, внимательно разглядывая Сашу, и примолк, покусывая стебелёк травы:-- Как мусор с половика стряхнуло. Но думаю не на долго. Это скорее складка, а не порыв, и пространство скоро расправится...
-- Вот тебе и пространство-время. -- вздохнул с сожалением Саша: -- А рвётся и мнётся, как простая дерюга, только клочья летят.-- кивнул он в сторону пальм.
-- Что делать будем?-- глянул на Сашу внимательно Геннадий:-- А вдруг не соприкосновение, не складка?
-- Не знаю.-- утомлённо пожал плечами Саша:
-- Но нырять пока не хочу и тебе не советую. Не нравится мне...--попытался улыбнуться, но получившаяся гримаса на улыбку походила мало.
-- Кому-то это ещё не нравится.-- повернулся на живот Гена:-- Хотелось бы знать -- кому?
Саша с усилием помассировал виски:-- У меня впечатление, что шёл он навстречу и, кстати, усёк меня раньше, чем я его.
-- Думаешь..?--спросил с интересом Гена:-- Что же нам теперь делать, ведь он может и сюда пожаловать?
-- А ты не усёк, свёртка опрокинулась или на его грохнулась?-- Сашу заинтересовали последствия этого происшествия для самого незнакомца.
-- Куда там мне и за этим смотреть было,-- озлился Генка:-- Тут ты трупом валяешься...
-- А жаль...-- задумался Саша:-- Если свёртка опрокинулась, то нам беспокоиться нечего -- незнакомца уже не существует, замкнуло его в пузырь пространство-время. Но если замкнулась свёртка сама на себя -- хлопнула, не причинив ему вреда -- тогда дело другое...
Саша даже не мог понять, чего же ему хочется больше-- что бы исчез странный этот соперник без следа, или остался невредимым.
--"Кто с мечём пойдёт, от меча и погибнет". Неужели захлопнул ты его, голубчика, и теперь мы ни когда не узнаем, кто это был?
-- Хотел бы я этого.-- буркнул мстительно Генка.
Саша принялся одеваться, маскируя за шутливым покряхтыванием разбуженную движением боль:
--Давай, Гена, пойдём порассуждаем, что же нам теперь делать. Я ведь того...-- решил Саша признаться:-- Чуток сорвался в самом конце, уж и не знаю к чему это приведёт...
-- А то такое?-- быстро обернулся обеспокоенный не на шутку Геннадий.
-- Как сознание терять начал, так и увидал...-- попытался Саша припомнить уныло ровную линию горизонта, делящую увиденный мир на две половины -- тёмно-серую пустыню внизу, и более светлое однотонное небо вверху. А, припомнив ни с чем не сравнимую идеально ровную линию эту, ощутил вдруг каждой клеточкой своего тела тоску и безнадёжность одиночества, в тот же миг зародившегося в нём, сейчас неосторожно разбуженное, чувство это охватило его, захлестывая волнами отчаяния.
С трудом ему удалось справиться с ним, понимая его природу, понимая, что не в тоске и одиночестве тут дело, а всё в той же информации. Что-то, Сашей не понимаемое, рвётся к нему. Что-то, что не может быть передано ни каким из привычных ощущений, что не понимается сознанием, но что воспринимается подсознанием, которое пытается донести эту информацию до сознания, отыскивая эквивалентную замену, эмоциональное подобие. А уж сознание должно самостоятельно разобраться в происходящем и увидеть подлинную причину, вызвавшую столь странную эмоцию. И всплыла в памяти рожа кошмарная, выдвигаясь рывком из-за горизонта, и лапа больше похожа на язык хамелеона, которым захватывает он свою добычу во время охоты.
Они уже сталкивались с этими явлениями, и поняли насколько они опасны, насколько разрушительно действуют на психику, если отдаться этой тоске и ощущению безнадёжности. Уже через несколько часов депрессия достигает такой силы, что самоубийство приобретает вид блаженного выхода.
Проблема становится в том, что бы эту эмоциональную нагрузку не воспринимать в отношении собственной личности, что бы связать эти эмоции с неким конкретным и совершено посторонним от психики явлением.
Когда они впервые столкнулись с таким ударом по психике, то начали использовать "первоначальные гипотезы погружения", таким образом, втискивался весь комплекс непостижимых ощущений и порождённые ими эмоции в рамки понятной посторонней структуры, боле менее чётко определённой первоначальной гипотезой.
В отсутствии гипотезы подсознание такое начинало вытворять... Что не вмещалось ни в какие рамки -- самые фантастические образы обретали плоть и кровь и оживали, поражая воображение причудливостью и непостижимостью логики
