Да и те проблемы, которые он должен решать был должен, он решал плохо - окрест расчисток последний год пропадали девушки - иногда местные, иногда мимоезжих торговцев и поселенцев. И началось это вскорости после вступления Курта в должность, что, по мнению основательного гнома, характеризовало качества шерифа не лучшим образом.
Да, Хайден был первым в любой драке и потасовки растаскивал лихо, но вот всякие странности - на Границе дело обычное - ему не давались совсем.
Шериф принадлежал к племени лесорубов и был неплохим образчиком своей породы - шесть с лишком футов роста, триста фунтов веса - и ни один из этих фунтов не был жиром, сплошь сухие, увитые сухожилиями мышцы.
Эти рослые и сильные детины на вырубках почитались за героев, и то сказать - ведь их в любой момент ожидала смерть от коварной стрелы "косоглазого"-эльфа, именно лесорубов и крестьян эльфы казнили безжалостно у Дерева Смерти - гворна.
К лесорубам относились как к героям... часто забывая, что прежде лесоруба был лесовик-ухорез, отбросивший становища нелюди от границы проникновения людей в исконные эльфийские Пределы. Об этом хорошо помнили разве что сами следопыты, но их не так уж часто видели в человеческих поселениях, а относились немногим лучше, чем к эльфам - ибо головорез был признаком и напоминанием о том, что в любой момент хрупкая реальность человеческого существования окажется разрушенной внезапным набегом "косоглазых".
Меч привлёк внимание Хайдена сразу же. Шериф резко оборвал смех и пристально оглядел трактирную залу в поисках владельца клинка.
Двалин мысленно воззвал к Хрунгниру, нащупав закреплённый под крышкой барной стойки арбалет. Он не очень хорошо представлял, на чью сторону собирается становиться в назревающем конфликте, и собирается ли он вообще становиться на чью-либо сторону, но прикосновение стали к руке успокаивало.
- Чей "тесак"? - грозно спросил Курт. - В тавернах нашего города запрещено носить оружие длиннее двух локтей.
На слова шерифа никто не обратил внимания, и Курт Хайден сделал несколько шагов по направлению к двуручнику.
- Я вынужден конфисковать оружие... - начал было он, но тут поднял голову чужак.
- Я не думаю, что этот закон обнаружится в привилеях вашего городка, разве что вы сами его выдумали, - сказал незнакомец. Глаза его на секунду сверкнули из под капюшона характерным разрезом, замерев на секунду на маршальском жезле, заткнутым за пояс Хайдена, и с видимой неохотой он добавил. - Шериф.
Курт тяжело посмотрел на чужака - явно принадлежавшего к головорезам и очень похожего на чистокровного эльфа.
- Значит, это твой меч? - словно размышляя спросил он.
- Мой, - в голосе незнакомца исчез вызов и он вновь уткнулся глазами в стол, потеряв интерес к происходящему.
Шериф решил пока не напирать. Хайден отличался немалой жестокостью - но, вместе с тем, был весьма расчётлив в своих поступках. И если у такого хиляка, как тот, что выцарапывает что-то на крышке стола, хватает сил таскать за собой эту железяку, то он, Курт Хайден, спешить не будет.
Присмотрится.
Шериф махнул рукой корчмарю и Двалин отослал за стол, обычно занимаемый шерифом полдюжины кружек пива. Скорее всего, Эд опять не заплатит, но несколько кварт - не самая высокая цена за спокойствие.
Затем Фитфур вновь взглянул на незнакомца.
Не нравился ему этот тихоня, от которого неизвестно чего следовало ожидать. Корчмарь мигнул одной из служанок, указав на чужака.
Разносчица кружек стрельнула глазами в сторону незнакомца и кивнула.
К такому методу разрешения назревающих конфликтов гном прибегал не в первый раз, и это частенько помогало избежать больших неприятностей.
Ну или хотя бы локализовать резню районом сеновала.
Проводив глазами стройную фигурку Двалин мысленно воззвал к Великому Кузнецу, прося о благосклонности его супруги к служанке и незнакомцу.
Потому что Курт Хайден при всех своих внешних свойствах к девушкам относился весьма холодно.
Может из-за этого и не особенно охотно расследовал исчезновение нескольких из них в округе.
"- Мне больно.
- Значит, ты жив"
Невысказанная мною жалоба и слова сочувствия, которые не от кого услышать. Взблеск клинка и силуэт волка, принуждённого фантазией гравировщика вечно бежать по чьему-то следу - в вечном безмолвии одиночества...
Я так долго разговаривал сам с собой, что стал изъясняться как менестрель, намеревающийся соблазнить очередную красавицу, или эльф.
Впрочем, второе верно - я действительно эльф.
Подменыш - может слышали?
Нам достаётся больше всех - мы отвергнуты эльфами и не приняты людьми. Может быть, именно поэтому мы так охотно берёмся за те занятия, которые зазорны людям. Судебные исполнители, мастера боли и палачи, ухорезы-лесовики.
Или Серые - полубратья Ордена.
Нас частенько кличут оборотнями - мы, как волколаки, часто сами не понимаем кому и зачем служим. Впрочем, почему я говорю - "мы"?
Подменыши не чувствуют особой тяги друг к другу, и, хотя нас зовут волками, мы не сбиваемся в стаи.
Не исключено, что друг другу мы рвём глотки охотнее, чем кому-нибудь другому.
Я закончил вырезать рысье ухо, отложил в сторону кинжал и потянулся к кружке.
Пиво Двалина Фитфура мне частенько хвалили в придорожных тавернах Авалона, но особого впечатления оно на меня не произвело - я не большой любитель пива и огненной воды-из-трубок, которой при необходимости можно травить сталь.
А вина и уж, тем более, льдистого эля в местных тавернах не подают - дорого!
Смешно - но в ситуации, когда хочется напиться, выпить нечего.
Эльфы плохо переносят алкоголь, и если вы хотите выставить нелюдь на посмешище - дайте ему выпить.
Эльф либо начнёт нести всякую чушь о противостоянии Света и Тьмы, которой его вдосталь накормили склонные к образному языку эльфийские провидцы, либо следы его несовместимости с алкоголем порядком подпортят вашу одежду и полы.
Так что... Не стоит напиваться.
В конце-концов, это тоже всего лишь жест, такой же, как и мой визит в башню Серого Ордена.
До сих пор не знаю, влюбился ли я тогда - но самым простым выходом после нанесённого мне отказа показалось обратиться за наградой.
Работа для мясника... но судебный исполнитель - всё же чуть лучше палача. Хотя двуручник мне всё же навязали - традиции в Ордене чтят. Одно хорошо - в трактир его доставили без моего участия. Потому что триста миль по приграничному лесу - отличное лекарство от любовного опьянения само по себе. Если же тащить на себе сквозь чёрный лес восьмифунтовую железяку, лечение выйдет слишком уж радикальным.
На крышку стола легла тень, и я поспешил поставить кружку на стол.
Давиться тёплым пивом мне не хотелось, а уж чтобы кто-то заметил рысью морду до времени - и того меньше.
Баловство, конечно, Серые братья так не поступают,
