Его узкие глаза горят намерением сообщить, что у меня большие проблемы. На нем дорогой костюм, но сидит паршиво — будто стал влажным из-за того, что он, вообще-то, носил его в сауне. Я знаю его — это псих, который владеет несколькими учреждениями, для него Терри однажды делал кое-какую работенку. Это не очень хорошо. Когда незнакомец называет тебя «другом».
— Это ты ходил по саунам и спрашивал про парня?
— Ага, — я перехватываю инициативу и показываю ему фотку на телефоне.
— В общем, если ты играешь в детектива и не подходишь к сучкам, это не кошерно, — говорит этот ублюдок. Бог высрал этот ебаный гной, пока у него был запор и он сидел на толчке, размышляя, что же такое «мразь». Должен сказать, не лучшая работа создателя.
— Парень чутка потерялся, — объясняю я. — Его жена, моя сестра, поймала его на делишках вне дома. Выгнала его. Теперь она хочет его вернуть. Я думал, что он наверняка блядствует, вот и все.
Все это время, косые и злобные глаза этого уебка перескакивали с телефона на мое лицо. Потом он внезапно говорит:
— Я знаю тебя! Они зовут тебя Больным!
Они — это, предположительно, его умственно отсталые приятели-идиоты.
— Ха... давненько я подобного не слышал.
— Даааа... ты сейчас работаешь в Лондоне. С Лео и греческим мудилой, как там его имя...
Мое сердце замирает. У этого заторможенного продукта кровосмешения — длинные руки, как и у его друзей-уебанов. Если они соберутся вместе, то не будет места, где я смогу прятаться, а это значит, что нужно содействовать.
— Андреас.. Да, и Лео, отличные ребята. Но это все — в прошлом. Сейчас у меня респектабельное агентство знакомств. У нас есть приложение...
— Ты, парнишка из Лита, — обвинительно говорит он, — раньше таскался с Франко Бегби.
— Ага, — допускаю я. Ненавижу, как эти кретины пользуются термином «таскался», их жалкий гангстерский сленг раздражает меня, и я просто не могу поверить, что слышу имя Бегби; жестокий психопат, который смог надуть тюрьму и выйти благодаря искусству. Этот ужасный сон становится мрачнее каждую секунду. Темно, холодно, похмелье и я хочу на диван. Даже словесные оскорбления Карлотты более приятны, чем находиться сейчас в неприятной близости с этим уебком. Теперь ветер хлещет ледяным дождем прямо в лицо.
— Ну, меня не волнует, кто ты, просто не заходи на мою территорию и не суй свой нос. Уяснил?
— И не собирался. Как я уже объяснил, я искал своего зятя, он доктор и он...
Следующее, в чем я уверен — воздух выходит из меня из-за незаметного удара в кишки... Я еле могу дышать, тянусь и хватаюсь за перила. Люди ходят рядом под дождем, некоторые на остановке, другие курят у паба. Ни один уебок не заметил нападение этого хуилы на меня!
Смотрю вверх в его безжалостные глаза.
— Я возьму этот телефон, — и указывает на мобильный в моей руке.
— Мой телефон... какого хуя?..
— Не заставляй меня повторять этого снова.
Я отдаю ему телефон, ненавидя себя за это, пытаюсь восстановить дыхание. Побег или ответное нападение для меня сейчас за пределами возможностей. Это уебок — убийца. Он, как ни в чем не бывало, вбивает свой номер в мой телефон, звонит себе и скидывает. Отдает телефон обратно.
— Теперь мы обменялись контактами. Так что я дам знать, если парнишка появится. А сейчас — держись, блять, подальше от моей территории, пока я сам не приглашу. Понял?
— Понял, — чувствую, как дыхание восстанавливается, — спасибо. Я ценю это.
А сам думаю: есть ли у этого мудилы есть хоть одна шлюха, стоящая воровства, они все будут работать на меня в «Коллегах» Эдинбурга, а он будет носить знаменитую бордовую форму, пока его ебут каждый день в тюрьме «Саугтон». Я все сделаю для того, чтобы так и случилось.
— Окей, я Виктор, кстати говоря, Виктор Сайм, — говорит уебан, а затем шепчет более угрожающе, чем когда-либо, положив руку мне на плечо. — Я дам тебе знать, если услышу что-нибудь об этом... — он подбирает слово, — ... этом докторе. И мне очень жаль из-за этого небольшого ударчика, но тут слишком много умников, надо защищать территорию, — он ухмыляется. — Но ты знаешь Лео, и, конечно же, Фрэнка Бегби, так что ты норм.
Я счастлив распрощаться с этим мудилой — хотя, как только я поворачиваю за угол, приходит сообщение: «Я не забуду. Вик С.» и много улыбающихся смайликов, которые еще никогда не выглядели настолько зловеще.
Найдя какое-то отвратительное кафе, я пытаюсь прийти в себя над чашкой чая. Ебаный город! Мне нужно выбраться из него. Нахуй шотландскую независимость: в мгновение ока мы станем гангстерским государством, управляемым такой швалью, как этот уебок Сайм! Это правда: ты никогда не сбежишь от старых подвяз и не важно, насколько они истончились. С этой мыслью я набираю Джусу Терри.
— Эй, обаяшка. Что за история с мудилой Виктором Саймом? Слышал, ты работал на него.
— Не могу сейчас говорить, друг. Ты где?
— Броутон Стрит, — говорю ему. Наверное, какой-то хуй у него в такси.
— Буду там через пять минут. Где именно?
— Увидимся в «Бейсмент Бар».
Я перемещаюсь в «Бейсмент», осев в комфортном кресле в задней части бара с двумя бутылками лагера.
Терри сдерживает свое слово, и заходит внутрь. К сожалению, он заставляет меня настолько долго ждать, болтая с девушкой-барменом, что мне приходится набрать ему. Он закатывает глаза и направляется ко мне:
— Ты членоблокирующий подонок, Уильямсон. Серьезно.
— Это важно друг. Виктор Сайм, — напоминаю я.
— Да... он был в Испании, — Терри отхлебывает лагер. — Был в розыске, но вернулся в прошлом году, мистер, ебать, неприкасаемый. Разве тебе это ни о чем не говорит? — говорит он мне.
Я отказываюсь впутываться в здешнюю жалкую гангстерскую политику.
— Откуда ты его знаешь?
— Со школы. Уебок был тогда никем, мы все называли его «Пидор», это было его погонялом. Каждый мудак трепал тогда мелкого гаденыша; у него замедлилось развитие. Теперь он мистер Босс, только потому, что Тайрон мертв...
— Тайрон? Горшечная башка? — это новость для меня. — Что случилось с жирдяем?
— Сгорел в своем доме в пожаре. Он воевал с молодой бандой. Одного из них убили в доках Лита. Многие думают, что Пидор воспользовался моментом и убил их обоих — Тайрона и молодого приятеля. Ходили слухи, что он повязан с полицией Шотландии, восточными европейцами, пидорами из Лондона и Манчестера; все они ему должны, — ну, так говорят. Может, это
