– Значит ты так, да? – Мажор неприятно ухмыльнулся, после чего обратился к парочке громил с флегматичным видом наблюдавших за спорщиками: – Даг, Уолт, подержите-ка его!
– Может не надо? – Опасливо покосившись на двери, за которыми скрылся Барни, спросил один из братьев.
– Наш друг Дирк начал забываться, пора бы напомнить ему его место!
– Сидеть! – Рявкнул я, когда здоровяки стали нехотя подниматься.
Моя команда оказала на них поразительный эффект – они опустились на металлическую лавку с такой силой, что та отчаянно заскрипела и заметно под ними прогнулась. Какая синхронность, вот что звездюль животворящий делает!
– А ты, – теперь я обратился к красавчику, который побагровел лицом и еле сдерживался от того, чтобы мне нагрубить, – давай-ка по тише там, здесь люди отдохнуть пытаются.
Отделённая от нас лишь решёткой Кира и впрямь разлеглась на лавке и уже тихонько сопела. Вот нервы у девчонки, умудряется дрыхнуть даже в такой ситуации. Впрочем, если вспомнить её рассказ, когда ей приходилось спать в весьма стрессовых условиях, в этом нет ничего удивительного.
Боб-младший несколько секунд просто стоял, буравя меня своим испепеляющим взором, но видимо инстинкт самосохранения всё же каким-то чудом победил в неравной борьбе с идиотизмом, и он, не говоря ни слова, вернулся на своё место, раскорячившись на лавке так, что для ещё одного человека там уже не было места. Хмурый Дирк в ответ на такой показательный жест отлип от стены и, намеренно громко топая каблуками по бетонному полу, прошёл на мою сторону камеры, демонстративно усевшись рядом со мной. Ну, почти рядом – на самый краешек лавки. Вернувшегося с моим кофе Барни если и удивила подобная рокировка, то вида он не подал. А мне и вовсе было плевать, я уже жадно тянул ручонки к своему экспрессо.
***
Камеры находились в подвале и не имели даже узеньких окошек, однако время уже было позднее, на улице как раз должно смеркаться, а значит ждать осталось не долго. Не то, чтобы перспектива новой встречи с опасными чудовищами меня привлекала, однако… за эти полдня меня уже порядком достало нытьё сокамерников. Вернее, только одного сокамерника, думаю даже не нужно пояснять какого именно. От того, чтобы ему вломить меня останавливало разве что присутствие здесь Барни, который внезапно для себя стал нашим тюремщиком. Впрочем, эта роль не сильно его угнетала, он удобно устроился за столом охраны, закинув на него ноги и читая какой-то детективчик в мягкой обложке.
Впрочем, скоро ему точно будет не до отдыха, ведь маркер раненного мной чудовища застыл в паре сотен метров от участка. Очень удобно, что пытавшаяся меня прикончить тварь теперь одним своим присутствием предупреждает об опасности, однако мне невообразимо грустно от того, что она сумела перебороть благословение и чувствует себя достаточно бодро, чтобы участвовать в нападении на вооружённых людей. Хорошо хоть народу собралось куда больше, чем я смел надеяться, всё-таки ночная смена обычно значительно жиже дневной, однако сейчас над нашими головами я улавливаю оживление. Неужели шеф Дауд всё же проникся моими предостережениями и внёс корректировки в работу отделения?
За ведущей в коридор дверью послышался шум: топот ног и неразборчивые голоса, говорящие на повышенных тонах. Как только это началось, мажорчик заметно оживился и, встав вплотную к решётке, заорал:
– Папа, это ты?! Скажи этим дебилам, чтобы отпустили меня! Я ни в чём не виноват, это Дирк всё устроил!
– Эй! – Возмутился сгорбленно сидящий рядом со мной хмырёнок, вскинув голову.
– Возьми всё на себя, и тогда я тебя прощу, – обернувшись к нему, произнёс Боб-младший. – Обещаю, отец сделает всё, чтобы ты получил как можно меньше.
– Да пошёл ты!
Не выдержав всей нелепости ситуации, я не удержался от комментария:
– Поздновато ты спохватился, предлагать такое следовало раньше, и точно не при полиции и жертве собственной агрессии.
– Единственная здесь жертва – это я! – Он машинально потёр лоб, на котором был заметен вздувшийся от моего удара шишак. – Ты первый начал, я только защищался!
– Ну-ну… – покачал головой я, уже жалея, что не врезал сильнее, тогда бы сотрясение мозга было ему обеспечено, и мне не пришлось бы слушать эти дедсадовские отмазки. С другой стороны… было бы чему сотрясаться.
– Вы не имеете права держать их здесь! – Буквально ворвался в подвал с камерами высокий тучный мужик с жиденьким венчиком волос, обрамляющих сверкнувшую в свете ламп лысину.
Я в жизни не принял бы этого человека за судью, в первую очередь из-за его одежды. Клетчатая рубашка с дурацким шнурком вместо галстука, джинсы, ковбойские сапоги. А ещё у него была стетсоновская шляпа, которую он держал в руке и активно ей размахивал. В этом прикиде он был похож скорее на певца кантри, или торговца поддержанными тачками.
– Это не тебе решать, Эрл, – устало произнёс один из пары пришедших с ним офицеров.
– Мои мальчики ни в чём не виноваты, – выкрикнул мужик, после чего наставил толстый палец на тут же отпрянувшего от решётки Боба-младшего, – наверняка этот ушлёпок всё и заварил! Разве я не говорил вам, дурни, чтобы не связывались с этим куском дерьма!
– Прости, па! – Вразнобой прогудели сидящие напротив меня мордовороты, втянув головы в плечи.
– Барни, я уверен, здесь какая-то ошибка! – Обратился он к Уилсону, отложившему книгу и выступившему навстречу. – Ты же знаешь, они никогда никому не причиняли вреда!
– Не причиняли и не попадались – разные вещи, Эрл. Рано или поздно их счастливая полоса должна была закончиться, и твоим парням здорово повезло, что при этом никто серьёзно не пострадал.
– Раз так, то о чём вообще речь? Отпирай эту клетку, и мы пойдём отсюда!
– Если мы её откроем, то только для того, чтобы затолкать туда и тебя, Баррет! – Громыхнул от входа голос Дауда.
При появлении шефа стушевался даже этот боров. Его потное раскрасневшееся лицо заметно побледнело.
– Не горячись, Джон, – тут же пошёл на попятный Эрл, – я просто пытаюсь разобраться в чём обвиняют моих мальчиков, вот и всё.
– А вот мне показалось, что ты что-то от нас требуешь. Или не показалось? Офицер Уилсон, это я впадаю в маразм, или мистер Баррет и впрямь хотел, чтобы мы отпустили этих дегенератов?
– Определённо второе, сэр! – Видимо сейчас Дауд и впрямь не в духе, раз даже Уилсон вытянулся по стойке смирно,
