– Не знаю я, что я делаю, Лера… Ни хрена не знаю…
И он сорвался. Дернул меня к себе, стиснул в объятьях – крепко-крепко, так что ребра затрещали.
Не выдержав, я снова зарыдала – уже ему в шею, заливая белоснежный воротничок слезами. А он продолжал целовать меня, не останавливаясь и уже вызывая подозрительные взгляды прохожих… Целовал в губы, в щеки, в уши – везде, куда только мог дотянуться… Руками перебирал мои волосы и сжимал их – сильно, почти до боли, будто боялся, что я пропаду, просочусь у него сквозь пальцы…
И в этот момент я решила, что разрешаю ему молчать, потому что его отчаянное, почти истерическое нежелание меня отпускать говорило лучше всяких снов.
Но он все равно сказал, когда смог оторваться от меня – не совсем то, что я бы хотела услышать, но нечто совершенно в его духе.
– Помнишь, что я говорил, когда… – он резко выдохнул, – когда репетировал у себя в кабинете?
Я молча кивнула, не в состоянии выдавить ни звука. Забудешь такое, как же…
– Вот примерно то я и чувствую. Причем, уже довольно давно.
Глава 37
На следующее утро мы проснулись другими людьми. Настолько другими, что мне какое-то время было страшно открыть глаза – столкнуться с этой новой и совершенно незнакомой мне реальностью, в которой у меня есть мужчина, который во-первых, ко мне не равнодушен, во-вторых, сильно стесняется своих чувств, а в-третьих – для всех окружающих собирается на мне жениться!
Как я должна себя с ним вести? Как всегда? Но у нас не было общего «всегда».
У нас чуть больше недели странных, полу-принудительных отношений, в которых я играю роль проштрафившейся хулиганки, а Донской – взрослого, состоявшегося мужчину, который вознамерился поучить эту хулиганку «уму разуму».
И то, и другое, разумеется, игра, как мы это вчера весьма неумело выяснили, и поэтому «не считается». Надо устанавливать новые правила и новые, нормальные, человеческие отношения.
Но как?! Как из этой ситуации вырулить в нормальные отношения? Не говоря уже о том, что если я беременна, неплохо было бы родить ребеночка в настоящем браке, а не фиктивном. Раз уж кое-кто изъявил желание обзавестись потомством.
Вчера нам было не до всех этих разборок – еле-еле до квартиры дошли, срывая друг с друга одежду, рыча и кусаясь. Какие уж там выяснения отношений!
После всего, естественно, вырубились.
Но сегодня… сегодня придется обо всем поговорить, и неизвестно еще, чем этот разговор закончится.
Словно почувствовав мое беспокойство, мужчина рядом со мной зашевелился, всхрапнул, согнул в колене ногу… и замер, почувствовав, что уперся этим самым коленом мне в задницу. Я тоже замерла, забыв, как дышать.
– Спишь? – голос Донского был хриплым со сна и ему пришлось слегка прокашляться. Вчера он тоже «сипел», потому что, как я и подозревала, накурился с дуру сигарет… но что может сравниться с эротичной утренней хрипотцой красивого любовника?
Я решила еще немного попритворяться. Промычала в ответ что-то невнятное и потянулась – по кошачьи вытягивая ноги и выгибая спину.
На что тут же была схвачена в охапку и прижата к горячему, как грелка, мускулистому телу. Промеж ягодиц мне ткнулась не менее горячая утренняя эрекция.
Что ж… Это лучше, чем разговаривать.
Я сонно замурчала, всем своим видом показывая расположение. И ничего я не «проснулась», пусть разбудит…
Однако, кто-то там сверху, вероятно, очень захотел, чтобы мы все же поговорили, а не в очередной раз потрахались. В моей брошенной где-то на полу сумочке запиликал телефон.
– Пусть звонит? – пробормотал Донской, уже задрав мою ногу, оттягивая трусики и пристраиваясь, кусая меня за мочку уха.
– Угу… – Я еще сильнее выгнулась, закидывая голову ему на плечо и зарываясь лицом в короткие волосы на затылке…
Телефон замолчал, позволяя ему скользнуть внутрь и нам обоим охнуть от неожиданного удовольствия… и зазвонил с утроенной силой.
Матвей выругался. Вышел из меня, встал и, как был голый, пошел искать.
– Кто бы это ни был… я его найду и убью… – нагнулся, поднимая мою сумку…
Вытащил телефон, глянул на экран, поднял бровь и продолжил.
– Убью или… исключу.
И показал экран мне, вопросительно наклоняя голову и поднимая уже две брови.
Плохо видя с такого расстояния, я все же успела рассмотреть имя – «Боря».
– Давай-давай-давай! – замахала обеими руками, требуя телефон себе и не сообразив, что декан еще не в курсе наших с Молчановым мутных дел и думает про меня сейчас черт знает что – скорее всего, в духе того же, что и вчера думал.
Хотя, вряд ли с такой эрекцией вообще думают. Может, поэтому телефон он мне все же отдал, а не устроил на пустом месте скандал.
– Привет! Ты одна?
Черт! Я покосилась на Матвея, очень надеясь, что звук из динамика не очень громкий. Только не хватало, чтобы он услышал столь компрометирующий вопрос.
– Нет. А что ты хотел?
– То видео… Я тебе его послал – на почту. Мне ничего за него не нужно. Считай это подарком.
Борин голос звучал равнодушно, но я сразу же почувствовала – что-то было не так.
– Серьезно? – нахмурилась. – Отчего такая щедрость?
– Я перевожусь, Лер. Точнее, забрал документы и буду переводиться на следующий год. Все, о чем мы говорили, уже не актуально, а больше мне ничего и не нужно.
Я совершенно опешила – он ведь только что, на пару с Кристинкой, выиграл престижную премию и поездку в Голландию!
И тут же и догадалась в чем дело.
– Вы поругались, да?
По напряженному молчанию в телефоне я поняла, что попала в яблочко.
– Да. Эта сучка вернулась вчера с вечеринки не одна – я их отследил. Но это все уже неважно. Я прислал тебе видео. Любуйся на дамочку, которая вам так подговнила. Только меня не выдавай. А то ж и в Нью-Йорке достанет…
– В Нью-Йорке? – оторопело повторила я. – Борь, ты чего мутишь? Какой Нью-Йорк, вы завтра помиритесь… Але? Борь?
Короткая трель в телефоне дала мне понять, что он отключился.
Успев натянуть спортивные штаны, рядом завалился Матвей.
– И? Что это было?
Я все еще смотрела на телефон, сама пытаясь понять, что это было. Потом недоверчиво покачала головой.
– в Нью-Йорк он собрался… идиот.
– Мне уже ревновать, Максимова?
Я непонимающе перевела на него взгляд. Моргнула и недовольно поджала губы.
– Вопрос не в этом.
– А в чем же?
Я повернулась на бок и устроилась напротив него на локте.
– А в том, профессор, будете ли вы каждый раз называть меня «Максимовой», когда сердитесь…
Его глаза заметно потемнели, а холм на штанах снова подрос.
– Если прямо
