Шумно выдохнув, Николай двинул указательные пальцы вперед. Серебристая рыбка катера коротко рванулась вперед, и черная длинная балка пронзила короткое крыло. Забившись в судорогах, катер двинулся вперед, все глубже насаживаясь на балку. Чувствуя, как содрогается плоть катера, Павлов заскрипел зубами, словно это он сам, как самоубийца, насаживался на длинный меч.
Катер дрогнул в последний раз, уткнулся носом в потек керамики на стене и затих.
Николай медленно вытянул руки из управляющего геля, встряхнул. Больно. Больнее, чем он думал. Но катер нужно пристыковать к движущемуся телу. Конечно, автопилот мог бы сохранять заданную скорость, автоматически корректируя курс относительно «Ефремова» и без пилота… Но тогда бы Павлову не удалось сделать то, что он должен был сделать.
Бросив взгляд на часы, Николай быстро отстегнулся, поднялся из ложемента, отсоединил пилотный скафандр от управляющего контура и быстро подошел к двери, ведущей в салон. Открыв ее простым прикосновением, Павлов пробежался мимо рядов кресел, остановился только у входа в грузовой отсек. Распахнув стенной шкаф, вытряхнул из него оранжевый сверток, напоминающий упакованную в мешок надувную лодку, одним рывком развернул его и бросил на пол.
Аварийный скафандр. Скафандр выживания. Да, пилотный костюм спасет жизнь, если катер насквозь прошьет метеорит, но для длительных работ он не приспособлен.
Сорвав с себя пилотный скафандр и оставшись в комбинезоне, Николай лег на пол и в мгновенье ока натянул на себя громоздкий аварийный комплект. Загерметизировал, выслушал бормотание подключившейся автоматики и, убедившись, что комплект полностью работоспособен, поднялся на ноги.
Дверь в грузовой отсек открылась легко. Но задвигая ее за собой, Павлов неожиданно вздрогнул. Легкий хлопок замка показался ему слишком громким. Четким. Окончательным. Пилот, приложив огромную черную перчатку скафандра к серебристой двери, замер. Словно размышляя – не открыть ли ее снова? Может, он что-то забыл?
Потом резко развернулся, мотнул головой и подошел к шлюзовым створкам. Время идет. Надо торопиться. И для начала нужно стравить атмосферу, чтобы можно было открыть дверь.
Павлов собирался сделать то, что было строжайше запрещено инструкцией – выйти из катера в открытый космос через грузовой отсек, превратив его на время в воздушный шлюз.
* * *Пока открывался грузовой люк – медленно, неторопливо, словно в кошмарном сне, – Павлов успел трижды посмотреть на часы. Зыбкие синие цифры, спроецированные на внутреннюю поверхность прозрачного забрала, не давали ему покоя. Он торопился как мог – и все же пятнадцать минут уже прошло. Четверть часа! Сколько у него еще есть? Инженер давал системам примерно полчаса… Еще пятнадцать минут? Чуть больше? Открывайся, черт тебя дери!
Едва люк приоткрылся, Павлов мягко оттолкнулся рукой от стены, подлетел к образовавшейся щели и протиснулся в нее. В нарушение всех правил и инструкций.
Снаружи было темно – так темно, что Николай невольно вскинул руку, пытаясь сделать поярче прожектор, закрепленный на плече. Луч света ударил вперед, подсветил сквозь забрало щеку пилота и растворился в кромешной темноте. Лишь заискрили вспышками мелкие ледышки, случайно попавшие в зону света.
Павлов переключил режим визора, и на забрале из темноты проступили трехмерные контуры виртуальной карты. Он не видел глазами стены кратера, но зато видели сканеры, непрерывно прозванивающие окружающее пространство. Беспроводной канал связи с катером работал превосходно, позволяя задействовать все датчики и вычислительные мощности корабля. А вот общая связь…
Разворачиваясь лицом к серебристому боку «утюга», Николай машинально проверил системы связи. Общие каналы – перегрузка. Аварийный каналы… Сотни вызовов от капсул и скафандров. Очень много автоматических запросов от поврежденного оборудования. Автоматика просто с ума сходит. Но главное – над всем этим царит четкий зов с «утюга», оповещающий все доступные системы об угрозе взрыва.
Прислушиваясь к ритмичной пульсации позывных приоритетного запроса, Павлов оттолкнулся пальцем от раскрывшегося люка и поплыл вниз – в глубину черной воронки. Опустившись всего на несколько метров, он повернул манжету, и крохотный маневровый двигатель аварийного скафандра выплеснул тугую струю газа. Получив импульс, Павлов полетел вперед, поднырнув под темнеющее брюхо «утюга». Луч наплечного прожектора скользнул по серебристой обшивке катера, упал в темноту и уткнулся в черные кляксы оплавленной пластали. Рядом! Почти угадал.
Павлов, всматриваясь в трехмерную проекцию на забрале, быстро внес коррекцию в работу двигателя скафандра. Тот коротко прыснул газом, развернул сопло, выдал еще порцию, и еще… Замер.
Пилота развернуло, толкнуло в спину, и он медленно поплыл к черной оплавленной стене. Еще одна коррекция – и его начало поднимать выше, к светлой полосе в кромешной тьме, к тем самым обломкам кругового коридора.
Управлять скафандром было ничуть не легче, чем огромным катером. Даже сложнее – у него не было кольца из маневровых двигателей, которые могли работать и все вместе, и поочередно. У него был лишь один двигатель, и приходилось перемещать его сопло, чтобы хоть как-то направлять себя в нужную сторону.
Растопырив руки, Павлов сделался похож на неуклюжую оранжевую лягушку, летящую в бездонный колодец. Трехмерную проекцию он выключил, и теперь перед ним раскинулась черная оплавленная стена, подсвеченная наплечным прожектором скафандра. По черной изломанной поверхности, напоминающей вспаханное поле, летело белое пятно света. За ним, словно привязанный, бесшумно скользил над черными оплавленными холмами Павлов. Все выше и выше – к светлой полоске, оставшейся от коридора.
Весь путь вверх занял несколько секунд, но Николаю они показались часами. Когда белая полоса превратилась в белый выступ, Павлов развернул сопло и дал импульс, пытаясь затормозить движение. Здесь нет автоматики, которая сама вычислит скорость движения и даст импульс нужной мощности. Нет. Здесь нужно на глазок. Рассчитать. Прикинуть. Скорость, мощность, вектор движения, скорость самого объекта…
Когда до светлой полосы осталась пара метров, Павлов дал еще один мощный импульс. В грудь словно кулаком ударили, все тело подалось назад, и Николай уже медленно и плавно подлетел к стене, вытянул руки и спружинил ими, окончательно гася движение.
Магнитные контуры он активировал заранее, и зацепиться за вскипевшую и навеки застывшую смесь металла и керамики не составило труда. Усиленные перчатки вцепились в черное крошащееся месиво, и Павлов на секунду застыл, пытаясь поймать равновесие. Секундная слабость – взглянуть на часы. Нужно двигаться дальше. Двигаться.
Вскинув голову, Николай нашарил взглядом темное пятно наверху. Метров десять до него, не больше. Бывшая
