Кто бы знал, что эти ненавистные уроки однажды станут жизненно важными в такой ситуации, как сейчас!
Сколько бы она ни "слушала" мир вокруг, все равно не могла почувствовать ничего связного. Какая-то бесконечная ненавязчивая какофония из жажды, голода, интереса, смешанного с толикой агрессии и желания.
— Точно, весна же, — буркнула она, припоминая, чем конкретно занимается зверье в лесах по весне.
"Не люди же в чащах спариваются? Хотя кто их поймет, этих северян", — тяжело вздохнув, оттолкнулась спиной от ствола дерева и решила идти в сторону, где витали амурные нотки эмоций. Все же лучше туда, там не до неё, чем туда, где хотят кушать.
Она ступала осторожно, почти бесшумно, стараясь лишний раз не тревожить ни ветки, что так и норовили хлестнуть по лицу, ни толстого лиственного ковра под ногами, что шуршал, даже если она ступала аккуратно. Солнце пробивалось сквозь кроны вековых деревьев, но преодолеть их полностью даже у него не хватало сил, так что вокруг было достаточно светло, если бы дело касалось сумеречного времени суток. Спину саднило все сильнее, но останавливаться было нельзя — это Йолинь знала совершенно точно.
Сколько она так шла, Йолинь не знала, но в какой-то момент эмоциональный фон вокруг стал ярче, дух соперничества буквально захватил и её саму, заставляя с трудом сдерживать собственные эмоции и желания. Какое-то ритмичное "тук, тук, тук" эхом отражалось от стволов окружающих деревьев.
На широкой лесной опушке сошлись в схватке два самца…оленей? Определенно, эти существа были похожи на тех, кого принцесса классифицировала бы как оленей. Вот только в холке каждый из них достигал трех с половиной метров и имел огромные ветвистые рога, мощное, мускулистое тело. Соперники сошлись в самом центре, скрестив рога и с силой толкая друг друга. Это было похоже на битву двух гигантов. Страшно, красиво, жутко и в то же время завораживающе. Еще пару минут она не могла найти в себе сил, чтобы двинуться дальше. Но здраво рассудив, что, если разгоряченные схваткой существа почуют кого-то постороннего, ей не убежать, решила двигаться, пока не стало слишком поздно. Она обошла опушку по дуге, старясь не шуметь и не привлекать к себе лишнего внимания, и вновь окунулась в полумрак леса.
Эмоциональное эхо схватки становилось все дальше. С каждым шагом Йолинь кожей чувствовала, что удаляется от соперничающих животных. Лес на какое-то время стал гуще, словно единой нерушимой стеной сплотились деревья. Теперь Йолинь приходилось чуть ли не проползать под колючими и лысыми лапами елей. Мертвые серые ветки переплелись друг с другом, будто отгораживаясь от окружающего мира. Честно сказать, Йолинь за всю свою недолгую жизнь бывала в парках. Иногда её вывозили на королевскую охоту, где она сидела на широкой подушке в окружении наложниц и придворных дам и безо всякого интереса наблюдала за тем, как кучка мужчин с радостным улюлюканьем сперва уезжает в лес, а спустя часов пять возвращается, опять же улюлюкая и хвастаясь добытыми трофеями. Зная своих братьев, принцесса была уверена, что, оказавшись в лесу, они устраивались с выпивкой и едой в какой-нибудь ложбинке, пока слуги находили подходящие им по статусу трофеи. После чего едва стоявшие на ногах принцы кое-как залезали на своих лошадок и, выкрикивая какие-то пьяные бредни, ехали обратно. Собственно, на этом её опыт посещения леса заканчивался. Она не имела ни малейшего понятия, как отличить чащу от окраины, как сориентироваться, с какой стороны держаться от зверей ни в Аире, ни тем более в Северном лесу. Руководствуясь лишь собственным шестым чувством, на которое не слишком-то и полагалась, двигалась вперед, надеясь, что где-то она все же выйдет.
Чем глубже она пробиралась сквозь непролазную чащу, тем отчетливее ей казалось, что она никогда отсюда не выйдет. Словно воздух делался прелым и затхлым, окружающее пространство смыкалось вокруг Йолинь, а деревья становились все ближе и ближе друг к другу, и, казалось, солнечные лучи терялись где-то в их кронах, не достигая земли. Темнело, но не как ночью, напротив, принцесса продолжала видеть все вокруг, только вот краски будто выцвели. В один неуловимый миг пространство наполнилось всеми оттенками серого: антрацитовые стволы деревьев, чуть более светлая листва, невнятного землистого оттенка покров под ногами. В какой-то момент деревья расступились, и теперь Йолинь могла выпрямится в полный рост. И несмотря на то что теперь она оказалась в сосновом бору, светлее от этого не стало. Всё вокруг казалось серым, мертвым. Она шла и не слышала звука собственных шагов. Возможно, это было из-за того, что теперь вместо прелых листьев под ногами были длинные иголочки. Но Йолинь все больше думалось, что она вступила в какую-то потустороннюю сумеречную зону. Терялись звуки, не слышно было теперь ни пения птиц, ни жужжания насекомых, ни даже ветра в кронах деревьев. Исчезли запахи. Воздух стал странно пресным. Не пахло ни землёй, ни хвоей. Казалось, исчезло само время, залипнув в этом странном лесу. Лишь бешенный стук её ещё бьющегося сердца и прерывистое, неизвестно как возникшее дыхание.
"Соберись", — мысленно скомандовала сама себе, стараясь унять столь неуместную панику.
Не сразу она поняла, что произошло. Вдруг горло свело таким спазмом, что осознала, что не может сделать и вдоха. По пищеводу словно прошла огненная волна, которая основным ударом пришлась на желудок. Такого дикого, всепоглощающего голода она не испытывала никогда в жизни. Будто бы каждая клеточка тела, все её мысли, все ощущения мира сомкнулись на одном самом важном и единственном имеющем значение факторе — насыщении. Она не была голодна, нет, это было больше, чем голод. Жажда насыщения всем, которая вытесняет последние остатки сознания, мыслей, желаний, оставляя лишь одну движущую силу, способную заставить организм, изнывающий в
