До конца войны было далеко, но эта битва была проиграна.
Пусть даже не все в это верили.
* * * * *
- В этот раз у них ничего не получится, - уверенно заявил Джузеппе, когда маленький отряд остановился на привал. - В этот раз они не пройдут.
Но далеко не все товарищи разделяли его уверенность.
- "Gromami jader na mramor Rima..." - пробормотал стоявший у окна Николай. - Не так я себе это представлял.
Они расположились на отдых на последнем этаже фешенебельного отеля, давно покинутого прислугой и обитателями. Отсюда открывался прекрасный вид на Вечный Город... прекрасный ли? Повсюду, куда не бросишь взгляд, над древней имперской столицей поднимались столбы дыма - над Колизеем и замком Святого Ангела, над термами Диоклетиана и Piazza dell'Esedra, над Палатинским холмом и Palazzo del Quirinale. Рим если и не пал, то собирался пасть в ближайшие часы, и это падение обещало быть самым громким за неполные двадцать семь веков его истории.
- Ну и черт с ним, - неожиданно зло прошипел Джузеппе, проследив за взглядом товарища. - La ragione tuona nel suo cratere, е l'eruzione finale. Del passato facciamo tabula rasa! После победы мы все выстроим заново - еще лучше, еще краше!
- Меня изумляет подобное равнодушие, - неожиданно заговорил до сих пор молчавший Джеймс. Никто не мог понять, из какой англоязычной страны приехал этот парень -- Британия, Америка, Австралия? -- да какая разница. Здесь не было принято задавать такие вопросы. - Это ведь не памятники старого мира. Это просто памятники. Они должны принадлежать народу -- я хотел сказать, всем народам, всему человечеству. Не памятники царям и тиранам, а память об искусстве древних мастеров. Та самая память, которую стремятся уничтожить фашисты. Вот почему мы сражаемся. Потому что они собираются уничтожить все доброе и прекрасное в этом мире. И кто их остановит, если не мы?
- Доберешься как-нибудь до Москвы или Питера -- эта речь будет иметь огромный успех, - усмехнулся Николай. - Вот это самое, про память древних мастеров. Жаль, меня там не будет.
- Почему? - спокойно поинтересовался Джеймс.
- А я туда не вернусь, даже если выживу, - теперь пришла очередь Николая исказить лицо в приступе злобы. - Пока этот ублюдок в Кремле сидит...
- Да как ты смеешь про товарища Сталина!!! - немедленно взорвался горячий Джузеппе. - Да я тебя за такое...
- Спокойно, товарищи, спокойно, - привстал комиссар Белуши. - Сейчас не время для подобных политических разногласий. Они только играют на руку фашистам...
- И не в первый раз, - неожиданно охотно согласился Николай. - Вот и в Испании точно так было. Одни за Сталина, другие за Троцкого. А в это время франкисты уже вступали в Мадрид. А когда мы вернулись из Испании, на нас все и свалили. Этот работал на три вражеские разведки, этот на четыре, а этот на пять... Успешно закончил кафедру романских языков -- агент шести разведок, не меньше!
- Враги маскируются... - начал было Джузеппе.
- Я, по-твоему, тоже маскировался?! - рявкнул Николай. - Я прямо на твоих глазах убил больше фашистов, чем бойцов в нашем отряде! Зачем? Чтобы втереться тебе в доверие?! Да кому ты нужен?!
- Нет, конечно, - промямлил итальянец, - ты не враг, не предатель, просто дурак...
- Спасибо на добром слове, - расхохотался русский, - объяснишь это следователям в Москве - если когда-нибудь туда доберешься. Не забудь только и сам дураком прикинуться - может быть, тогда не сразу расстреляют. Отправят на очередной фронт мировой революции. Вот как меня отправили. Спасибо товарищу Ходже за наше счастливое детство и светлое будущее! Что скажешь, Белуши?
Албанский комиссар не ответил, погруженный в собственные невеселые мысли. Его положение мало чем отличалось от ситуации, в которой оказался русский товарищ. Когда непобедимая Народная Армия принялась терпеть одно поражение за другим и даже отступать, товарищ Ходжа пришел в ярость. Не менее дюжины албанских генералов отправились к ближайшей стенке. И среди них - сам товарищ Мехмет Шеху! Самый преданный и верный солдат албанской революции, один из величайших албанских полководцев, правая рука товарища Энвера! Если даже Шеху оказался предателем, то что сделают на родине с простым комиссаром Белуши? Ему не было смысла возвращаться. Смерть ждала его по обе стороны баррикад. Уж лучше погибнуть здесь от рук фашистов и стать героем -- партия любит мертвых героев. Им можно ставить памятники - ха, памятники! - называть в их честь корабли и школы, изучать их наследие -- там, за гробом, они не представляют никакой опасности...
- Но если так -- за что мы сражаемся?
Комиссар Белуши даже не заметил, как произнес эти слова вслух.
- За меньшее зло, - немедленно отозвался Джеймс. - Я давно это понял. Не спорьте. Так надо. Таков был изначальный план.
- Хватит болтать, - пробурчал Николай. - Нам пора. Слышите?
Они прислушались. Голос доносился издалека; и сперва ничего нельзя было разобрать, но постепенно он становился все громче, четче и яснее.
- Lupa Romana, - сплюнул Джузеппе. - Римская волчица.
- О чем она говорит? - полюбопытствовал Джеймс, хуже других понимавший по-албански.
Комиссар Белуши принялся старательно переводить. Всего несколько месяцев назад он бы не посмел это сделать, но, как уже было сказано прежде, война заметно изменила его взгляды на жизнь и положение вещей.
- Солдаты и командиры Албанской Народной Армии! К вам обращается голос свободной Европы! Прислушайтесь к нему! Прислушайтесь, пока еще не поздно! Вспомните своих погибших товарищей. За что они сражались? За что они погибли? Быть может, они защищали родину от смертельного врага? Защищали свой дом, свою семью, своих любимых? Нет и еще раз нет! Они погибли на чужой земле, на чужой войне, куда отправились по злой воле чужого правителя и чуждого им порядка. Они погибли за власть евреев и комиссаров...
Все присутствовавшие в комнате машинально повернулись к Белуши, но комиссар только пожал плечами и продолжил переводить:
- Не за Албанию, а за Россию. Не за Албанию, а за Сталина. Не повторяйте их ошибок. Остановитесь, пока не поздно. Уходите из Италии. Возвращайтесь домой...
- Запись откровенно устарела, - заметил Джеймс. - Албанская армия и так уходит.
- Конечно, - усмехнулся из своего угла Альберт, - ведь это же немцы. Мне ли не знать. Они получили приказ и будут крутить эту пластинку до последнего, даже не понимая смысла слов.
- Хм, - продолжал Джеймс, - какой красивый голос. В другое
