С той самой секунды, как мое новорожденное тело оказалось на границе, я выбрала жизнь. Теперь же мне предстояло выбирать среди самых сильных, причем основываясь не на презрении или возмездии, а на принадлежащей только мне способности видеть доброту за внешностью монстра и убийцу за безобидным человеческим обликом.
Я должна была принять свою судьбу. Если не ради себя или ради мира, так хотя бы потому, что никто больше не способен на подобное.
– Что нужно делать?
Олень положил голову мне на колени и испустил долгий вздох. Из его тела излилось серебристое мерцание, которое воспарило к небесам, образуя водоворот из ночной тьмы и звездного света, затем он распался на два туманных потока, которые окружили меня, подобно силам убитых мной существ.
Ослепительная боль пронзило все мое тело, пока смесь холода и тепла медленно не растеклась под кожей в хрупком равновесии. Ранее впитанная в сражениях мощь сплелась с черно-белой дымкой, окрашивая ее в разные оттенки, пока дух оленя не заиграл всеми цветами радуги.
Грациозное животное поднялось на ноги и склонило передо мной голову, а потом зашагало с поляны, постепенно отряхивая с себя прожитые годы, пока не превратилось в олененка, который вскоре исчез за горизонтом.
* * *Мир затопил меня потоками звуков и цветов. Первое, что я заметила, было давление на горло, напомнившее о рабском ошейнике, надетом на меня сто лет назад. Затем поняла, что не ощущаю боли, а в воздухе разлит запах гоблинской крови. Третьим наблюдением стало то, что я лежала на месте, где умер олень, а на шею давит вес ожерелья из его рогов.
Я медленно поднялась, не обращая внимания на протянутые в качестве предложения помощи руки. Сложно было определить, кому они принадлежали, или сосредоточиться на них среди водоворота новых звуков, цветов и запахов. Яркий свет, проникавший сквозь кроны деревьев, играл на листве золотыми, коричневыми и серебряными бликами. Абсолютная серость пейзажа Пермафроста сменилась миллионами оттенков зеленого, голубого и фиолетового. В ушах громом отдавалось сердцебиение каждого живого существа. Прикрыв глаза, я сконцентрировалась на одном из них. Его сердце стучало громче всех остальных и так отчетливо, будто звало меня по имени.
Сорен стоял передо мной, зажимая раны. Я знала, что они скоро заживут, и, ощутив, как силы линдворма и убитых гоблинов забурлили под кожей, позволила им выплеснуться, а затем направила их теплый свет на исцеление сломанной окровавленной плоти.
Сделав шаг вперед, Сорен преклонил передо мной колено. Его мощь была моей мощью, а его боль – моей болью. Я чувствовала, как его тело задрожало от радости, а разум наполнился любопытством, вопросами и эмоциями, на которые, как мне казалось, гоблины не способны.
Теперь же я ощущала его как часть себя.
Он поднял на меня сиреневые глаза, и я увидела в них те же чувства.
Из-за деревьев вышел Сеппо, покрытый кровью врагов. Духи убитых гоблинов преклонили колени рядом с новым королем. Преклонили колени передо мной. Трое волков завыли вдалеке, а потом тоже склонили большие головы. Я распростерла во все стороны свое восприятие и наблюдала, как остальные гоблины замерли, инстинктивно понимая: новый правитель найден и олень переродился.
Несколько долгих секунд мы просто смотрели друг на друга, отмечая разодранную одежду, обгоревшие волосы и покрытую сажей кожу. Когда клок туники Сорена окончательно оторвался и полетел в сторону, я не выдержала и расхохоталась. Он улыбнулся в ответ.
– Знаешь, у тебя в волосах появились белые пятнышки. Точь-в-точь как у новорожденного олененка. Это смотрится просто очаровательно, – произнес новый король гоблинов, безуспешно пытаясь придать лицу серьезное выражение.
– Теперь я твой олень. – Мне как раз таки удалось нацепить суровую маску, но эффект был изрядно подпорчен ярким румянцем. – Вернее, олениха, или олень в женском обличье. В любом случае этот титул теперь скорее почетный, нежели оскорбительный.
Из толпы духов гоблинов раздался смешок. По всей видимости, они тоже сочли эту ситуацию ироничной. Не исключено, что весельчак так же, как я, умел ценить сарказм.
– Ты сильно изменилась, Яннека, – сказал Сорен с легкой улыбкой. Затем оглядел себя и добавил: – Пожалуй, как и я сам.
Сквозь меня струилась древняя мудрость оленя, прошлое, будущее и возможные его варианты проносились перед глазами, и все же, к собственному удивлению, я оставалась спокойнее, чем когда бы то ни было ранее.
– А предстоит измениться еще сильнее. – Я улыбнулась. – Жду с нетерпением.
* * *Мы с королем гоблинов бок о бок шествовали вдоль бесконечной линии склонившихся перед нами духов мертвых. С каждым шагом к процессии присоединялись новые существа, пока я отпускала погибших навстречу достойному посмертию, несмотря на отсутствие подобающего погребения. Их оказалось так много, и это была единственная милость, которую я могла оказать. Некоторые из них возносились к небесам, выглядя благодарными, кто-то казался недовольным. Но никто не мог отвести глаз от меня и ожерелья из рогов оленя.
Призрачная юная девушка-гоблин вышла из толпы и зашагала рядом с нами. Ее волосы цвета воронова крыла развевались на ветру, а золотистые глаза лучились от счастья. Она держала за руку взрослого гоблина, похожего на нее как две капли воды и поглядывавшего с отеческой гордостью. Он произнес что-то, и девушка залилась смехом, похожим на щебетание птиц, потом повернулась ко мне, беззвучно прошептала «спасибо», и они оба растворились в воздухе.
Со всех сторон к нам подходили оставшиеся в живых гоблины, чтобы поприветствовать нового короля и оленя, которые шествовали бок о бок. Но это могло подождать. Сорен подвел меня к месту на границе между мирами, где ветви зеленого тисового дерева и скелетоподобной березы переплелись так тесно, что превратились в единый ствол.
– Здесь, – сказал Сорен, настороженно обводя глазами толпу вокруг нас. – Не думал, что быть королем означало стесняться собственного вида, – пробормотал он себе под нос. Его туника практически полностью обгорела и превратилась в пепел, который унес ветер. А то, что осталось от его штанов, практически не давало простора для воображения.
– Кто бы говорил, – парировала я. – Ты не имеешь права жаловаться той, кого все представляли с четырьмя ногами и парой рогов.
Сорен весело фыркнул, но ничего не ответил.
Я склонилась над местом, где родилась, и достала из кармана восемь семян. Теперь я знала, что они означают. И пока один за другим сажала в землю будущие ясени, ясно представляла себе их всех: бурлящих энергией и улыбающихся сестер, заботливый взгляд матушки и одновременно сурового и гордого мной отца.
Однажды мы встретимся вновь и вспомним былые времена. Как я охотилась с мужчинами, играла с сестрами, а матушка пела нам колыбельные. Но до тех пор я посажу их семена на границе двух миров и
