Змей то поднимался, то опускался, то бросался вперед, то притормаживал. Ревна гневно зашипела, пытаясь его усмирить. Ее злость и изумление слились воедино, но Линне вряд ли могла это почувствовать за неприкрытой ненавистью Змея.
– Ты бы попридержала язык, – сказала она.
Слова у нее во рту норовили превратиться в кашу.
Ревна хохотнула, хотя ее смех больше напоминал рык.
– Кто бы говорил.
Линне посмотрела на свои руки. Под кожей протянулись длинные нити искр. Сила била струей в ее жилах, уходила из нее, наполняя все естество девушки наркотическим теплом. Она горела. Появись перед ней кто-нибудь из эльдов, она испепелила бы его одним прикосновением. И если бы не знала, что собственные искры медленно ее убивают, наверняка бы от них захмелела.
По затылку, вискам и щекам Линне струился пот. Перед глазами побежали черные точки.
– Летим дальше.
Как же трудно было говорить.
– Надо вернуться к Тамаре.
Возвращение со Змеем убережет их от любых проблем, думала Линне. Новые технологии, способные дать Союзу больше шансов в этой войне, были для него навязчивой идеей. Тогда Ревну все оставят в покое.
Ревна была сосредоточена на борьбе со Змеем, который брыкался, не желая их признавать. Линне знала, что Ревна ненавидит ее и думает, что она отвечает ей тем же. И хотя самой Линне больше не было дела до борьбы, выживания и каких-то идиотских медалей, перед смертью ей надо было довести до конца одно-единственное дело.
– Ревна?
Ей хотелось кричать, но из уст вырывался лишь громкий шепот. Отступить было нельзя. Змей бесновался, вытягивая из нее искры. Мир окрасился в серые тона. Под ними простиралась тайга, наползая на Каравельские горы, смутными силуэтами маячившие впереди. Девушки подлетали к ним все ближе, но до гор по-прежнему было еще слишком далеко.
– Прости, – сказала Линне.
По ее подбородку вниз скатилось что-то мокрое.
– За что? – спросила Ревна. Ее голос зазвучал громче, но при этом потерял четкость, словно она говорила по радиосвязи с помехами. Пусть она скажет: «Да ладно, все нормально». Пусть простит Линне.
– Можешь немного сбавить тягу. Мы в безопасности.
Голова Змея металась взад-вперед, и руки Ревны, пытавшейся удерживать крылья летательного аппарата в стабильном положении, окоченели. В голове у Линне туманилось.
– Прости, что я пыталась найти другого пилота. Прости, что думала, будто ты не в состоянии…
Она старательно выталкивала из себя слова, они все куда-то ускользали. Ну почему Ревна не может сказать, что все хорошо?
– Я не могу…
Умереть рядом с человеком, который меня ненавидит.
– Линне?
Все куда-то улетело – и печаль, и гнев, и боль от рвущегося из нее потока искр. А впереди все так же маячили Каравельские горы. Линне хотела было сказать Ревне продолжать держать курс на горы, но вместо этого произнесла совсем другое:
– Не злись на меня.
Я не хочу вот так умереть. Я вообще не хочу умирать.
Ревна перегнулась через борт кабины, вместе с ней покачнулся и Змей.
Они ввинчивались в воздух, пока облака внизу не превратились в серый океан.
– Прошу тебя, – едва слышно пробормотала Линне, – прости.
Ее лоб опалило горячее прикосновение руки Ревны.
– Линне, хватит. Ты убьешь себя.
Она дернула штурмана за предплечье, но безуспешно.
Двигатель прожорливо вытягивал из нее искры, Змей жаждал ее страданий.
– Спаси себя…
Голова Линне бессильно откинулась на спинку кресла. Стало очень трудно открыть глаза.
– Ну нет, так не пойдет, – сказала Ревна.
Ее рука выдернула из-за пояса Линне пистолет. Ревна приставила ствол к основанию второго дросселя.
В мозгу Линне зажегся сигнал тревоги. Ревна не может так поступить, им надо перевалить через горы…
В ее серый мир ворвался грохот выстрела. И все вокруг побелело.
* * *Когда крыло Змея вспыхнуло, словно солнце, Ревна с трудом вернула аэроплан на прежний курс и схватилась за нить Узора. Ее левая перчатка горела. Она даже не подумала, что от принудительного разрыва контакта аэроплан может воспламениться.
И в тот же миг она увидела, что на них со всех сторон стрелой ринулись аэропланы, похожие на серебристых рыбок. Каждый раз, когда они открывали огонь, Узор отзывался всполохом. Их опять пытались убить, но уже не Змей, а Небесные кони.
Линне на соседнем сиденье лежала без движения и тяжело дышала. Из разбитого второго дросселя вверх по ее руке струились искры, возвращаясь в тело. Ревна надеялась, что их будет достаточно, чтобы она выжила.
– Линне? Ты жива?
Та еле заметно кивнула головой и прошептала:
– Ты…
Когда Небесные кони вновь открыли огонь, ночь над их головами озарилась светом. Змей неуклюже болтался в воздухе. Вокруг девушек хлестали нити Узора. Ноги Ревны швыряло из стороны в сторону, она ухватилась за края своего сиденья и буквально прочувствовала спасительное решение – полностью отделить загоревшееся крыло аэроплана и рухнуть в подлесок тайги. Их начинало закручивать.
Линне попыталась выпрямиться на сиденье, но вновь без сил откинулась на спинку. Ее лицо блестело от пота.
– Что ты наделала?
Ревна не удостоила ее слова вниманием и изо всех сил потянула на себя нить Узора. Змей клюнул носом. Небесные кони над их головами кружили в танце. Ревна повернула к небольшой колее в снегу, которую Линне, когда они летели на задание, определила как реку Аву.
– Ты в меня выстрелила, – недоверчиво протянула Линне.
В ее словах слышалось обвинение.
– Я выстрелила не в тебя, а в аэроплан, – поправила Ревна.
– Но почему?
Она что, серьезно?
– Еще немного, и ты бы умерла!
– Но теперь умрешь ты!
– Нет, мы скоро приземлимся.
Опять.
Линне перевела взгляд с Небесных коней на землю.
– На реку? Шутишь, что ли?
Шасси. Плюнь на эту неблагодарную девушку, твоего штурмана, и выпусти шасси. Каждая команда, которую Ревна пыталась отдать, наталкивалась на осязаемую ненависть Змея. Пилот давно работала с живым металлом, но с такой враждебностью с его стороны ей сталкиваться еще не приходилось. Она хваталась за Узор до тех пор, пока ей в ладони не врезались перчатки из живой стали. Металлические сочленения обжигали кожу. Змею перед ней не устоять. И пока они падали вниз, она все дергала и дергала нити Узора, не обращая внимания на вопли штурмана, молясь любым богам, законным или нет, которые в этот момент могли ее слышать.
Они рухнули в реку, пробив во льду дыру, через которую волнами хлынула вода. Ветровое стекло треснуло сверху донизу, затем разлетелось вдребезги и осыпало девушек дождем стеклянных осколков. Когда они ударились о камни и корни на берегу, живой металл вскрикнул. Аэроплан пропахал брюхом полосу земли и, наконец, медленно остановился в излучине реки.
Линне в изнеможении рухнула на приборную доску. Ее лицо стало пепельного оттенка, а когда она вытащила руку из дросселя, из-под рукава закапала кровь.
Ревна соскользнула в своем кресле вниз. Сердце чуть не выпрыгивало из груди. Она никак не могла вдохнуть достаточно воздуха. Все ее тело тряслось.
Она далеко не сразу поняла, что хохочет.
Она спасла Линне. Спасла их обеих. Причем
