Сердце в груди Линне забилось с двойной силой.
– Она осилит что угодно.
Таннов улыбнулся с таким видом, будто и сам не мог до конца в это поверить.
– До тех пор, пока ей не придет в голову опровергать факты из официального доклада, с ней ничего не будет. По крайней мере пока. Но я не могу без конца ее прикрывать. И в один прекрасный день тебе придется выбирать, кому именно верить.
Линне ничего не ответила, заранее зная, в чью пользу сделает выбор. Еще совсем недавно она верила в идеалы Союза.
Но теперь – она верит в своего пилота. Поэтому она сосредоточила свой взгляд на блокноте и подумала: «Вот как все было. Вот она, истина». Она запомнит всю эту историю и будет повторять ее Ревне до тех пор, пока та не отложится у нее в памяти. А к тому моменту, когда они полетят вновь, никакой другой правды уже не останется.
Таннов захлопнул блокнот.
– Я лично отвезу рапорт в Мистелгард. Досторову надо доставить заключенного, так что он подбросит меня на север. Тебя еще дня на три отстранят от полетов. Самое большее на неделю.
– На неделю?
После всего, через что она прошла, ей еще придется ждать решения бюрократов, которым не терпится увидеть ее поражение?
– Это стандартная процедура, – твердо заявил он, – пока не прояснится твое положение, тебе нельзя ни летать, ни покидать пределы базы.
– Отправь рапорт по радиосвязи, – взмолилась Линне.
В ответ на это Таннов откровенно расхохотался.
– Ты же сама знаешь, что это невозможно. Я и так делаю все, что могу. А ты, тем временем, заруби себе на носу – если полетишь, получишь тюремный срок.
– Да пошел ты! – возмутилась она.
Он не улыбнулся. На миг она подумала, что опять зашла слишком далеко. В чертах его лица, в изгибе губ проявилась грусть.
– Я сделаю все, что в моих силах, Линне.
В дверь постучали. Таннов рывком ее распахнул.
– В чем дело?
В проем просунулась голова Досторова.
– Сколько можно тебя ждать? Задница к стулу прилипла? – спросил он, потом увидел Линне и кивнул ей. – Слышал, ты вернулась.
– Думаю, его приветствие мне понравилось больше, чем твое, – сказала она Таннову.
Тот пожал плечами, хотя она и знала – ее слова его задели.
– У тебя все готово? Можем ехать? – спросил он, сунул черный футляр в сумку и погасил фонарь.
Досторов кивнул.
– Но сначала не мешало бы выпить. А то ведь я избавлюсь от тебя только через двадцать с лишним часов.
– Очень мило с твоей стороны.
Таннов протянул Линне руку. Она стояла, не предпринимая попыток ее взять.
– Пойдем выпьем.
– Что? Прости, я не поняла, – спросила она, сложив на груди руки.
– Считай эту выпивку моими извинениями. Или чем угодно. Линне, потрать пять минут на то, чтобы порадоваться жизни.
– Идем, – сказал Досторов, улыбнувшись, что случалось с ним крайне редко, и сразу же от этого помолодел, – мы просто хотим поздравить тебя с возвращением домой.
Парни хотели, чтобы она оставалась дома. Линне знала, что Таннов мог отправить ее в Эпонар, мог сначала допросить Ревну, мог ее сломать. Но из-за нее ничего такого не сделал.
– Честно говоря, – сказала она, – я делаю это не ради тебя, а ради Досторова.
Таннов пожал плечами и улыбнулся своей непринужденной, беззаботной улыбкой солдата, любившего любой ценой одерживать победы.
Пока они сидели в кабинете, ночь миновала, и прямо из-за угла выглядывал рассвет. Каждый раз, когда Линне делала вдох, ее нос кусал холод. Сунув руки под мышки, чтобы не замерзли, она шла в шаге за развевающейся шинелью друга, пока до нее не долетел голос Магдалены.
Магдалена бежала по территории базы, поскальзываясь на раскисшей земле в слишком больших для нее ботинках. Затем оступилась, едва удержавшись на ногах, остановилась перед Линне, нерешительно отдала скаровцам честь и выпалила:
– Она пришла в себя.
Линне повернулась и посмотрела в сторону санчасти. Она обещала Ревне не бросать ее. И теперь должна это обещание сдержать.
Магдалена схватила ее за руку.
– Нас к ней не пустят. Я слышала, что Ревна заговорила, но сестра указала мне на дверь.
Она улыбалась почти до ушей, фразы с пыхтеньем вылетали из нее короткими толчками, будто она изо всех сил старалась не засмеяться.
– Ей нужен покой, к ней не пускают даже Тамару. Но она пришла в себя.
Линне почувствовала под глазами жжение и подумала, что облегчение теперь разольется по щекам и примерзнет к лицу.
– Спасибо.
Магдалена залилась краской и ткнула в землю носком ботинка.
– Я ведь ничего не сделала.
– Ты осталась с ней, когда я не смогла.
Линне избегала смотреть на Таннова.
– То же самое я могла бы сказать и о тебе, – ответила Магдалена, и ее нога замерла.
Между ними повисла пауза. Но на этот раз она не имела ничего общего с привычным, гнетущим молчанием. В ней ощущались озадаченность и смущение. Словно они сказали нечто такое, о чем тут же пожалели.
Магдалена потерла затылок и сказала:
– Мне надо идти.
– Нет.
Линне удивилась, услышав, что с ее губ слетело это слово, и удивилась вдвойне, что произнесла его совершенно искренне.
– Пойдем лучше выпьем.
Магдалена в изумлении подняла брови.
– С… с тобой?
– С нами. Эти джентльмены хотят нас угостить.
На лице Магдалены мелькнула тень сомнения, хотя она и постаралась ее скрыть. Она взглянула на скаровцев и перевела взгляд обратно на Линне.
– Я согласился лишь… – начал было Таннов, но перехватил обращенный на него сердитый взгляд Линне и продолжил: – …да, сделать все, что ты захочешь. Мисс, мы, конечно же, почтем за честь, если вы составите нам компанию.
Он подставил ей локоток. Судя по виду, Магдалена ему не поверила, но, когда он повел ее к бару, возражать не стала. Линне осталась с Досторовым. Они зашагали вперед в дружелюбном молчании, в котором Досторову не было равных. Но он намеренно шагал медленно и, когда Таннов с Магдаленой достаточно ушли вперед, сказал:
– Нам в любом случае придется поговорить с Рошеной.
– Почему? – спросила она, хотя и сама знала ответ на этот вопрос.
– Он отложил этот разговор до своего возвращения. Чтобы дать ей немного времени подготовиться.
Подготовиться, чтобы поведать свою историю? Подготовиться к холодной комнате и еще более холодному приему?
– Очень великодушно с вашей стороны.
– Ты же знаешь – он не хотел этого делать.
Как и ты.
– Да, знаю, – ответила она, даже не пытаясь скрыть в голосе горечь, – он совсем не хотел оставлять меня во мраке и холоде, допрашивать, обзывать лгуньей, сыпать угрозами в адрес моей подруги и все такое прочее. Лишь заверил меня, что все это стандартная процедура.
– Он и так уже выказал по отношению к тебе все свое расположение и, если бы пошел дальше, мог бы потерять работу, – ответил Досторов, – а у нас, как ты понимаешь, работу не теряют.
О том, чем занимались скаровцы, какой властью обладали и какую цену платили за свои неудачи, знали все. Но Таннов
