Разбомбили – да! Но взяли? Ребята, это вам не Киев или Минск подмять, это, Декарт мне в печень, великий русский Север! Здесь всё не так, как, допустим, в оккупированной Одессе. Я горжусь подвигами одесситов, которые уходили в катакомбы, лишь бы не сдаваться врагу. Но наши архангелогородцы просто не давали фашистам шанса ступить на свою территорию. Как ранее датчанам, шведам, британцам и прочим. Это наша земля! Она для граждан России, а не для всех желающих оставить здесь след своего сапога.
И пусть лично я сам и близко не северянин, как, впрочем, и отец Пафнутий, не говоря уж о Гессе, но кто бы попробовал при нас нагло предъявить свои права на Пиялу… Ох, не рекомендую, от души, по-братски! А там ваше дело. Земли у нас хватит на всех, тем более что любая могила – это всего лишь метр на два! Есть желающие? Не скажу, что «милости просим», но и отказа никому не будет. Вот так!
Мы люди русского Севера! Других таких нет. В Сибири, на Кубани, в Новгороде, Астрахани, Ростове и Москве совсем другие русские, не лучше, не хуже, просто иные. А здесь оставаться нам…
– Партизанен?
– Федька, – на автомате откликнулся я.
– Фиедька, – вежливо кивнул фашист. – Я есть открыть тебе страшный тайна. Якутянку не будут расстреляйт или немножко вешать. Она обязан убить твой фройляйн Марта. Следи за майн речь, полный секретный информаций! Она – убить Марту, ты – убить Якутянка. Это есть страшный казнь через месть! Унд цурюк!
– Мудрёно, – признался я на ухо терпеливо молчащему доберману, хотя общую концепцию, кажется, уловил. – Обер-лейтенант?
– Я, я!
– Балбетка от… – чуть было не завёлся я, но вовремя взял себя в руки. – Если опасность угрожает Марте, то мы оба вписываемся за неё. И да, мы оба будем гарантировать её безопасность. Однако…
– Их бин… – с надеждой поднял взгляд фашистский чёрт.
– Я не даю никаких гарантий Якутянке, кроме того, что Марту она не тронет. Речь не о мести. Никто не намерен ей мстить или наказывать за причинённый вред. Нет уж, ребята, мы просто не дадим Якутянке ни малейшего шанса. Хочет жить, значит, не тронет Марту. И наоборот.
– Яволь, натюрлих, – неожиданно согласился он.
В общем и целом, как это ни парадоксально звучит, мои последние встречи с фашистами проходили в относительно мирных переговорах. Разумеется, я отдавал себе отчёт, что это черти и, что бы они на себя ни напялили, их чёрная сущность останется неизменной. Но пока эти трое рогатых ребят по-своему честно служили Якутянке.
Не берусь судить, почему и зачем: какая-то личная заинтересованность в этом была, в конце концов, она не просто демон высшего уровня, но ещё и очень красивая женщина с идеальной фигурой и неисчерпаемым запасом бриллиантов. На то и на другое любая нечисть всегда падка.
– Один вопрос, – не удержался я. – Почему вы носите форму вермахта?
– Стиль ретро есть всегда в моде, – с некоторым высокомерием пояснил замёрзший офицер. – Их бин агрессивен, элегантен, сексуален!
– Здесь за такое бьют по морде.
– Мы привыкли, хоть это есть несправедливость.
– В смысле?
– Мы не есть фашисты, не есть нацисты, не разделять их политический взгляды. Мы против все человечество в целом. – Обер-лейтенант зиганул, вытянув правую руку, и троица фашистов исчезла за забором, просто растворившись в морозном воздухе.
В следующий раз надо будет хоть одного из них пристрелить, иначе меня из Системы пинком под зад вышибут. В конце концов, я нанят на работу именно ради изгнания бесов, но никак не для установления дружественных контактов с чертями. Если такое дипломатическое ведомство и есть, то наверняка там служат парни более подкованные в подобных вопросах, чем я.
– Хочешь лапку? – вернул меня в реальность мой пёс. Что ж, оставалось потрепать по загривку верного друга и вернуться в дом.
Анчутка встретил нас ещё в сенях.
– Как прошли переговоры, амиго?
– Пока безрезультатно, – честно ответил я. – Стороны заслушали мнения друг друга, обменялись конструктивной критикой, взвесили позиции и пришли к выводу о необходимости дальнейших встреч в нормандском формате.
– То есть, майн либер фройнд, ты не будешь убивать Якутянку?
– Её нельзя убить, – напомнил я, на что безрогий красавчик лишь нагло расхохотался:
– Тео, ты дурак! Стали бы они тебя уговаривать, если б наверняка не знали, что уже можно… ай! Думкопф! Дьябло! За что?
– Не обзывайся, – уже, наверное, в сотый раз предупредил бдительный доберман. – Не смей ругать Тео, а то я тебя ещё не так тяпну!
– Хоть бы предупреждал, собака сутулая…
Гесс гавкнул ещё раз, и нечистого сдуло на кухню. Возможно, я действительно дурак, если подписался на такое дело, не узнав всех деталей и не выяснив всех подробностей. Анчутка, походу, прав. Раз уж предполагается, что Якутянка может быть убита мной в момент попытки равноценного убийства ею же Марты, то это означает лишь одно: демонесса не так уж неуязвима.
Черти отлично знают наше вооружение: святая вода, крест, молитвы, мат и серебряные пули. Что-то из всего этого небогатого арсенала может остановить Якутянку. Есть ещё чёрное ангельское перо, но вопрос в ином: а так ли я хочу её убивать?
Вот тут однозначного ответа у меня нет. Хуже того, мне и совета спросить не у кого.
Ну, допустим, спрошу у самой Марты. Что она ответит? «Типа ты не можешь выбрать, кого спасти: меня или её? Ну чё, норм…»
Или у отца Пафнутия спросить, к примеру. И услышать от него: «Якутянку можешь от пристрелить? Дак и бей от не раздумывая, паря! Ты б от знал, скольких наших она положила, скока от крови на ней, скока от зла! Иди от и стреляй, Федька, а не то как есть прокляну!»
Пусть там ещё Дезмо или другие бесогоны, да кто угодно, даже старший сержант Бельдыев, – никто ни за что и никогда не примет тонкостей моих душевных метаний. Меня в этом смысле даже Гесс не понимает. Любит, верит, идёт со мной до конца, но не может взять в толк: почему плохую тётеньку нельзя кусь? Всё правильно, все правы.
Но самое поганое, что, если действительно этот момент наступит и передо мной будет стоять именно такой выбор, я, не задумываясь, разряжу в белый лоб Якутянки весь барабан револьвера или полосну ей ангельским пером по горлу. Вот только кем я буду после этого в своих же глазах…
За этими долгими, мучительными и бесплодными мыслями прошёл весь день. На задание меня вызвали уже глубоким вечером после ужина, когда отец Пафнутий удалился к себе в комнату с отнюдь не душеспасительным детективным чтением, а безрогий красавчик отправился на кухню мыть посуду. Мне было совершенно нечем заняться, и, видимо, в Системе об этом знали.
Оранжевый бес появился рядом с миской Гесса, корча ему рожи. Хоть миска была пуста, для порядка доберман предупреждающе зарычал.
