– Будет как-то странно перевозить половину тела…
– Этого и не требуется, – заметил я, – лучше взять останки целиком и перегруппировать их по прибытии.
– Мне кажется, это будет чертовски дорого. Видите ли, имение в настоящий момент не стоит того, сколько оно стоило во времена капитана Макалистера. Земля серьезно подешевела, арендная плата здорово упала. Кроме того, характер нынешних фермеров сильно изменился, по сравнению с их отцами; они стали более требовательными. Мой сын, служащий в армии, составляет серьезную статью расходов, второй сын еще не начал самостоятельно зарабатывать на жизнь, а у моих дочерей нет женихов, и они пока остаются у меня в доме. Кроме того, – он глубоко вздохнул, – я планировал оборудовать в доме зал для игры в бильярд.
– Не думаю, – возразил я, – чтобы это дело потребовало серьезных затрат.
– Что вы подразумеваете под словом серьезных? – спросил он.
– Мне кажется, что эти останки могли бы быть доставлены в Auchimachie помещенными в бочку с коньяком, как и предыдущие.
– И какова же цена коньяка?
– Про все сорта я вам сказать не могу, – ответил я, – но лучший коньяк, три звездочки, стоит пять франков пятьдесят сантимов за бутылку.
– Это все-таки дорого. А одна звездочка?
– Не знаю; я никогда не покупал такой. Может быть, три с половиной франка.
– И как много бутылок может поместиться в бочке?
– Не уверен, но, кажется, бочка вмещает около двухсот литров.
– Двести три шиллинга, – мгновенно посчитал мистер Фергюс, а затем добавил, подняв глаза, – плюс оформление документов, эксгумация, поборы чиновников, перевозка по воде…
Он покачал головой.
– Вам следует помнить, – сказал я, – каким унижениям подвергается ваш родственник от ног ирландца, которые пинают его, словно футбольный мяч. На моих глазах они пнули его три или четыре раза, – на самом деле я не был уверен, что они попали в него именно столько. – Так что вам следует помнить не только о чести семьи, но и об его страданиях.
– Мне кажется, – заметил мистер Фергюс, – вы говорили о том, что нематериальные сапоги не причиняют физических страданий, только духовные?
– Да.
– Что касается меня, – сказал владелец поместья, – то я по личному опыту могу сказать, что духовные страдания – самые недолговечные.
– В таком случае, – я пожал плечами, – капитан Макалистер обречен быть погребенным в чужой земле.
– Не совсем так, – отозвался он, – в земле, освященной римской католической церковью. Это большая разница.
– А вы будете иметь половину католика в вашем семейном склепе.
– По тому, что вы рассказали, будет именно так. Но если судить по тому, сколько в нем покоится Макалистеров, если учесть, что все они добрые пресвитериане, то проповедь среди них своих взглядов, – я уже не говорю про отсутствие у него ног, чтобы иметь возможность сбежать, – будет иметь для него печальные последствия.
Затем мистер Фергюс Макалистер встал.
– Не пора ли нам присоединиться к леди? Даю вам самое честное слово, сэр, я отнесся к вашему рассказу со всей серьезностью и, уверяю, постараюсь найти приемлемое решение.
4. Свинцовое кольцо
– Это невозможно, Джулия. Я не понимаю, как после того, что случилось, могло возникнуть желание отправиться на бал, тем более, что там соберется едва ли не все графство. Ужасная смерть бедного молодого Хаттерсли – разве не достаточный повод, чтобы выкинуть это из головы?
– Но, тетя, смерть молодого Хаттерсли никак не связана с нашими отношениями.
– Конечно, не связана! Будто ты не понимаешь, что если бы не ты, бедняга никогда не наложил бы на себя руки.
– Но, тетя Элизабет, как вы можете так говорить, если вынесен вердикт о том, что он покончил из-за внезапного помутнения рассудка? Чем же я виновата, если он и так был невменяемым?
– Не говори так, Джулия. Если он и потерял голову, так это от того, что ты сначала вскружила ему ее, подавала определенные надежды, что он тебе нравится, а затем с необыкновенной легкостью бросила. Поскольку на горизонте появился Джеймс Лоулер. Подумай, что скажут люди, если ты появишься на балу?
– А что они скажут, если я там не появлюсь? Они скажут, что мы с Джеймсом Хаттерсли любили друг друга, и подумают, что мы были помолвлены.
– Я так не считаю. Но на самом деле, Джулия, ты все время улыбалась ему и подавала надежду. Скажи мне, мистер Хаттерсли сделал тебе предложение?
– Да. Он сделал мне предложение, и я ему отказала.
– После чего он в отчаянии застрелился. Джулия, тебе не следует, в таком случае, отправляться на бал.
– Об этом предложении никто не знает. И я хочу пойти на бал именно затем, чтобы каждый мог сделать вывод, что ничего подобного не было. Я не хочу, чтобы у кого-нибудь возникла даже тень мысли, что такое могло быть.
– Кто-нибудь из его семьи наверняка знает. И если они увидят твое имя в списке присутствовавших на балу…
– Тетя, их постигло слишком большое горе, чтобы интересоваться списком присутствовавших на балу.
– В его ужасной смерти обвинят тебя. Если у тебя есть сердце, Джулия…
– Я так не думаю. Хотя, конечно, ужасно огорчена. И чувствую себя виноватой перед его отцом, адмиралом. Но не могу же я возвратить его к жизни. Я думала, что после моего отказа, он поступит так же, как поступил Джо Померой, женившийся на одной из дочерей местной землевладелицы.
– Между прочим, Джулия, это еще один из твоих неблаговидных поступков. Ты заигрывала с Помероем до тех пор, пока он не сделал тебе предложение; последовал отказ, после чего он, по причине досады и уязвленного самолюбия, женился на девушке, стоящей гораздо ниже его на общественной лестнице. Если его родным станет известно обо всех обстоятельствах его женитьбы, то скажут, что на твоей совести две разрушенных жизни – его и ее.
– Но не могла же я пожертвовать собой, чтобы спасти этого человека от его собственной глупости.
– Я видела, Джулия, как ты кружила голову молодому Померою, пока не появился Хаттерсли, и предпочла второго первому, которому ответила отказом; точно так же ты поступила с Джеймсом Хаттерсли, стоило появиться мистеру Лоулеру. Скажу тебе честно, Джулия, после всего этого я совсем не уверена, что молодой Померой не избрал для себя лучшую судьбу; его жена – простая, добрая, светлая девушка.
– Ваше утверждение, тетя Элизабет, далеко не бесспорно.
– Дорогая моя, у меня нет желания спорить с молодой современной девушкой, мелкой, своевольной, равнодушной к чувствам и счастью других, которая жаждет только удовольствий и приключений, отвергая хорошее и разумное. Разве можно сегодня найти девушек, подобных сестре Виоле, чувства которых сокрыты внутри, и проступают вовне единственно краской на щеках? Сегодняшние девушки, если полюбят кого-нибудь, то бросают к его ногам все, открывают свою душу перед ним, выставляя напоказ свои чувства всему миру.
– Я не склонна вести себя как сестра Виола, у меня есть собственное мнение
