Как только прибыл врач, Джейн предложила мне спуститься вниз и продолжить ужин вместе с мужем, в то время как она останется с кухаркой, но я отказалась.
Бедняга получила страшные ожоги. Пока не прибыла медсестра, возле нее постоянно находились я и Бесси. Кухарка ужасно страдала, причем столько же от ужаса, сколько от боли.
На следующий день страдания ее немного утихли, и она попросила меня прийти. Я поспешила исполнить ее просьбу; она попросила медсестру выйти. Я придвинула к ее кровати стул, выразила глубочайшее сочувствие и поинтересовалась, как все произошло.
– Мадам, всему виной рыжеволосая девушка.
– Рыжеволосая девушка!..
– Да, мадам. Я взяла лампу, чтобы посмотреть, готова ли рыба, и в это время увидела, как она бросилась на меня, а я – я отшатнулась, наверное, она все-таки меня толкнула, – лампа выпала у меня из руки и разбилась, мое платье вспыхнуло, и…
– О, Господи! Вам не следовало брать лампу.
– Увы… Она никогда не оставит меня в покое, пока не сожжет или не ошпарит. Вам не следует бояться – вам она не причинит никакого вреда. Она преследует меня, из-за того, чему виной я стала.
– Так вы ее знаете?
– Мы вместе служили кухарками в одном местечке, неподалеку от Кембриджа. Я ненавидела ее, поскольку она была неряха, да вдобавок еще и не в меру любопытна. Она читала мои письма, заглядывала в мои ящики, рылась в моих вещах; а когда я делала ей замечания – отвечала дерзостями. О, как я ее ненавидела! И вот однажды, когда она склонилась возле печи, – я тоже была в кухне, и, должно быть, дьявол овладел мною, потому что я опрокинула котел, гревшийся на плите, прямо на нее – на ее лицо, руки, тело, она была страшно обожжена и умерла. С тех пор она меня преследует. Но вам она ничего не сделает. И больше не будет здесь появляться. Потому что она сделала со мной то, что с ней сделала я – она обожгла меня до смерти.
Несчастная женщина была права.
– Боже мой! Никакой надежды? – спросил муж, когда врач сообщил ему неутешительные результаты осмотра. – Хорошие кухарки ныне так редки. А что с рыжеволосой девушкой?
– Она ушла, – ответила я. – И больше не вернется.
7. Профессиональная тайна
Мистер Леверидж служил в адвокатской конторе Саунтона. У него были рассудительный отец и замечательная мать, давшие ему хорошее воспитание. Его жизненные принципы были в высшей степени похвальны. Отец уже умер, а мать проживала у близких родственников в другой части Англии. Джозеф Леверидж был мягким, безобидным человеком, с пышной русой шевелюрой. Он страдал излишней застенчивостью, что мешало ему занять в обществе сколько-нибудь заметное положение, какового он безусловно достиг бы, будучи более самоуверенным. Но он был счастлив, – не так, конечно, как мог бы, – по причинам, о которых мы скажем ниже.
Саунтон был небольшим городом, просыпавшимся к жизни каждую пятницу, в день ярмарки, взрывавшимся шумным легкомыслием средневекового базара, после чего вновь впадал в благопристойную спячку; во все остальные дни он выглядел сонным днем и спящим ночью.
Саунтон нельзя было назвать промышленным городом. Здесь имелись чугунолитейный и пивоваренный заводы, с небольшим количеством рабочих мест, но рабочих рук было в избытке, – не смотря на высокую арендную плату за жилье, – поскольку окрестные фермеры не могли позволить себе нанимать, по причине трудных времен, значительного числа работников; их жены и дочери также предпочитали селиться в городе, поскольку здесь все-таки развлечений было побольше, чем в деревне, а потому население в городе было довольно значительным.
В городе имелась большая ратуша, где заседал суд магистрата, один раз в месяц. Церковь, располагавшаяся в центре города, была внушительным строением из камня, очень холодным на вид. Богослужение находилось в руках симеонитов, так что викарий представлял богословскую школу, – если только можно назвать школой то, что никак не связано с учением, – называемую евангелической. Службы были длинными и мрачными. Викарий медленно и выразительно декламировал молитвы, произносил длинные проповеди и осуждал поющих псалмы из «Книги гимнов».
Главный адвокат, мистер Сторк, участвовал в малых сессиях и был архивариусом. Он обслуживал некоторое количество крупных землевладельцев, был попечителем вдов и сирот, консультантом мелких фермеров, в случае возникновения у последних финансовых затруднений – одалживал им небольшие суммы для решения первостепенных затруднений под залог их участков, которые в некоторых случаях переходили в его распоряжение.
У этого джентльмена и учился мистер Леверидж. Он был вынужден избрать юридическое поприще не по своему истинному призванию, а по наущению матери, которая призывала в выборе занятия следовать по стопам его уважаемого всеми отца. Но эта профессия не соответствовала вкусам молодого человека, который, не смотря на всю свою кажущуюся кротость и мягкость, вовсе не был лишен живости разума. Его наблюдательность была потрясающей, а кроме того, он обладал неким избытком фантазии.
Еще ребенком он писал маленькие рассказы и рисовал иллюстрации к ним; это служило причиной суровых упреков со стороны матери, с неодобрением взиравшей на плоды работы его воображения, а его отец по этому поводу частенько шлепал его, конечно, пока он не повзрослел, и не стал подвергаться порке за тайное чтение Арабских ночей.
Дни мистера Левериджа протекали однообразно; если велось какое-нибудь дело, он появлялся в конторе по пятницам, но никогда по воскресеньям, поскольку этот день он посвящал написанию длинных, трогательных писем своей овдовевшей матери.
Он мог бы быть счастлив счастьем лотофагов, если бы не три обстоятельства. Во-первых, он пришел к выводу, что выбрал не подходящее для себя занятие. Он не находил никакого удовольствия в ведении дел, а от помощи в заключении договоров его бросало в дрожь. Он знал, что в состоянии заниматься более интересными вещами, и опасался, как бы острота его ума не пострадала из-за отсутствия физической деятельности. Во-вторых, его не удовлетворял его начальник. У него не было причин полагать, будто тот замешан в чем-то нечестном, но обнаружил, что он довольно азартен и принимает деятельное участие в различных спекуляциях; могло дойти до того, что соблазн побудит его использовать средства тех, чьим доверенным лицом он выступал. И Джозеф, с его сильно развитым чувством справедливости, боялся, что однажды его начальник ввяжется в предприятие, которое приведет его к катастрофе. В-третьих, он был безнадежно влюблен в мисс Асфодель Винсент, барышню с
