– Сегодня, – сказал я, – вам бы не разрешили бить вашу жену по голове шкурой с молоком.
– Это еще почему?
– Потому что это дикость. Вас посадили бы в тюрьму.
– С какой стати? Это ведь моя жена.
– Это не имеет значения. Закон защищает всех женщин от жестокого обращения.
– Какой позор! Запрещать делать то, что вам нравится, с вашей собственной женой!
– Этот запрет разумен. Кстати, вы сказали, что обошлись так с одной из своих жен. Сколько же у вас их было?
– Максимум – семнадцать.
– Сегодня мужчине разрешено иметь только одну жену.
– Что? Одну? На все время?
– Да, – подтвердил я.
– Вы хотите сказать, если у вас старая и уродливая жена, или у нее скверный характер, то вы можете ее убить и взять другую, молодую, красивую, покладистую?
– Нет, убить ее нельзя.
– А если она ругается?
– С ней следует помириться.
– Хм! – некоторое время H. P. Молчал, погруженный в свои мысли. После чего спросил: – Есть одна вещь, которую я не понимаю. Там, наверху, в таверне, мужчины ругаются, когда пьяны, но никогда не убивают друг друга. Почему?
– Потому что если один человек убьет другого, то здесь, во Франции, его обезглавят на специальной машине. А в Англии он был бы повешен за шею и оставался в таком состоянии до тех пор, пока не умрет.
– А чем же вы развлекаетесь?
– Мы охотимся на лис.
– Лиса – плохая еда. Я ее не перевариваю. Если я убивал лису, то отдавал мясо своим женам, в то время как сам ел мясо мамонта. Но охота для нас – это не развлечение.
– В наше время – это развлечение.
– Дело есть дело, а развлечение – развлечение, – сказал он. – Охота была нашим делом, а для развлечения мы дрались и убивали друг друга.
– В наше время это не принято.
– Но в таком случае, – спросил он, – если у кого-то есть красивое кольцо в носу или красивая жена, а вы хотите забрать себе то и другое, то, конечно, вам разрешается убить его и стать обладателем того, чего вы страстно желаете?
– Ни в коем случае. Давайте сменим тему, – сказал я. – Вы совершенно лишены одежды. У вас нет даже фигового листа.
– А зачем он мне нужен? Разве мне станет теплее, если я нацеплю фиговый лист?
– Конечно же, нет, но из благопристойности…
– Чего? Я не понимаю…
В его арсенале таких понятий явно не было, поскольку свечение никак не отреагировало.
– Вы никогда не носите одежду? – осведомился я.
– Почему же? Когда было холодно, мы надевали на себя шкуры убитых зверей. Но в жаркую пору, зачем нам одежда? Кроме того, мы носили ее только вне жилищ. Когда мы входили в наши жилища, мы всегда снимали ее. Внутри было слишком жарко, чтобы ее носить.
– Как, вы ходили в ваших жилищах голыми? Вы и ваши жены?
– Ну да. Почему нет? В жилище всегда пылал огонь, и было очень тепло.
– Почему? О Господи! – воскликнул я. – В наше время это недопустимо. Если вы попытаетесь выйти из дома без одежды, или ходить по дому в таком виде, и это стало бы известно, вас навечно упекли бы в сумасшедший дом.
– Хм! – он снова погрузился в молчание.
Наконец, он воскликнул.
– Думаю, хоть мы и жили восемь тысяч лет назад, мы все же были лучше, чем вы, с вашими спичками, бенедиктинской керамикой, образованием, шоколадными конфетами и коммивояжерами; мы могли наслаждаться настоящими развлечениями – драться друг с другом и убивать друг друга, мы могли лупить старых жен шкурами с молоком по голове, мы могли иметь дюжину, а то и более, смотря по обстоятельствам, молодых и красивых жен, мы могли бродить по лесам и полям, или же сидеть у себя дома и наслаждаться теплом, – голышом. Мы были лучше, мы были естественнее. Каждому поколению – свои радости. Vive la liberte!
В этот момент я услышал возглас – и увидел вспышку света. Рабочие пробились сквозь барьер. В пещерку хлынул поток свежего воздуха. Я поднялся.
– О Господи! Мсье жив!
У меня закружилась голова. Заботливые руки подхватили меня и вытащили наружу. К моим губам поднесли флягу с коньяком. Когда я пришел в себя, мне ничего не оставалось, как сказать моим спасителям:
– Заделайте дыру! Завалите проход. Пусть H.P. остается там, где мы его нашли. Не нужно переправлять его в Британский музей. У меня уже достаточно доисторических экспонатов. Прощай, милый Везер!
9. Глам
Эта история была найдена в Гретле, исландской саге ХIII века, или же дошедшей до нас в записи тех времен; нет сомнения, что она гораздо древнее. Большая часть описываемого в ней имеет под собой историческую основу, что подтверждается другими сагами. События, излагаемые рассказчиком, объясняют факт, почему герой-изгнанник Греттир всеми силами старался избежать одиночества длинными зимними ночами.
В начале одиннадцатого столетия, неподалеку от Долины Теней, что на севере Исландии, стояла маленькая ферма, в которой жили достойнейший Торхалл и его жена. Землевладелец не мог считаться ярлом, но был вполне обеспечен, чтобы о нем говорили как о богатом; это мнение основывалось прежде всего на многочисленных стадах овец и прекрасных коров. Он мог бы считаться вполне счастливым человеком, если бы не одно обстоятельство – на его пастбища совершались набеги.
Ни один пастух не желал наниматься к нему в работники; он давал большие деньги, он угрожал, умолял, – все было напрасно; один за другим пастухи уходили от него, и вскоре сложилось так, что он вынужден был обратиться к помощи Совета, происходившего каждый год, рассказав о том, что происходит. Торхалл запряг лошадей, погрузил припасы, которых должно было ему хватить на путешествие и возвращение, взял в руки свой длинный кнут, попрощался с женой и, спустя время, прибыл в Тингвеллир.
Главой Совета в те годы был Скапти, сын Торода, слывший за человека весьма разумного и крайне осторожного, способного давать лучшие советы, а потому землевладелец из Долины Теней направил свои стопы прямо к его жилищу.
– Положение и впрямь затруднительное – обладать большими стадами овец и не иметь того, кто бы присматривал за ними, – сказал Скапти, покусывая ноготь большого пальца и покачивая мудрой головой, набитой знаниями, подобно тому как праздничная куропатка бывает нафарширована голубикой. – Но, поскольку ты обратился ко мне за советом, я помогу тебе найти пастуха; есть у меня один на примете, человек недалекого разума, чтобы о чем-то поразмыслить, зато сильный, как бык.
– Если он в состоянии заботиться о моих овцах, мне все равно, умен он или глуп, – отвечал Торхалл.
– Можешь не сомневаться, что он с этим справиться, – сказал Скапти. – Это дюжий, храбрый парень; он швед из Силгсдаля, если тебе это
