О некоторых из них, касавшихся их происхождения, я и поведал Донелли: возможно, это были солевые прииски, или же погребальные сооружения, или же служили основанием для жилищ.
– Последнее, – кивнул майор. – В точку. Для того, чтобы спастись от лихорадки. Разве вы не знаете, что обожженная глина является самой надежной защитой от лихорадки, которая является истинным бичом болотистых земель Эссекса? В Центральной Африке, в низинных районах, лежащих среди болот, местные жители хорошо об этом осведомлены и возводят возвышения из обожженной глины, а уже на них – свои жилища. Предлагаю вам, дорогой друг, взять лодку и для начала исследовать берега Блэкуотера, его заливы, а затем спуститься вниз по течению и осмотреть каждый красный холм, который попадется нам по пути.
– Я не против, – сказал я. – Только следует помнить вот о чем. Огромное количество этих курганов распахано, но то, что от них осталось, можно обнаружить по цвету почвы.
Уговорились. На следующий день наняли лодку, – без лодочника, – поскольку собирались грести сами, и отправились в плавание.
Местность вокруг Блэкуотера ровная, с небольшим наклоном в сторону моря, а потому существуют участки, которые во время прилива исчезают под водой. По обоим берегам тянутся обширные болота, поросшие дикой лавандой; в июне зацветает армерия. Не залитые водой участки заняты грубой травой, кое-где видны кустики критмума морского. Эти болота напоминают огромную паутину, объединяющую в одно целое мириады канав воды и грязи. Горе тому человеку, который попадет в нее во время отлива. Здесь запросто можно провалиться в грязь по пояс. Однако в определенный период, когда высоких приливов не бывает, пастухи пригоняют сюда овец. Здесь они пасутся, между канав, а пастухи присматривают за ними, чтобы вовремя отогнать в безопасное место.
Имеются дамбы, возведенные неизвестно когда, чтобы защитить отвоеванную у моря часть суши; однако здесь полно застойных участков, где в определенный сезон появляются мириады комаров. На возвышенностях растут дубы; в их кронах летом тучи комаров находят себе убежище, а когда по вечерам эти могучие деревья раскачивают своими ветвями, то вечерами в облачную погоду кажется, что это какие-то неведомые великаны закурили свои трубки. Мы с майором Донелли неторопливо гребли, иногда приставая в заводях, выходили из лодки, отмечали на карте наше местоположение, а также красные холмы или их остатки, по мере обнаружения.
Мы очень хорошо изучили левый берег до определенного места, когда майор предложил сменить направление поисков.
– Я бы посоветовал отправиться в верховья Блэкуотера, – сказал он, – в таком случае, один берег будет нами исследован полностью.
– Хорошо, – согласился я, и мы развернули нашу лодку. К сожалению, мы не учли, что устье реки полно илистых отмелей. Кроме того, настало время отлива, так что очень скоро мы завязли.
– Проклятье! – сказал майор. – Мы застряли в иле. Что ж, давайте попробуем выбраться.
Мы, с помощью весел, попытались сдвинуть лодку с места, но нам это не удалось – рядом не оказалось твердой поверхности, на которую мы могли бы опереться.
Тогда Донелли сказал:
– Единственное, что можно сделать, – кому-то из нас выбраться из лодки и столкнуть ее. Сейчас я это сделаю. Я специально надел старые брюки, так что ничего страшного.
– Нет, что вы. Позвольте мне, – и с этими словами я первым выпрыгнул за борт. Но майор прыгнул мгновением позже, так что оба мы почти одновременно погрузились в ужасную слизь. Она имела консистенцию шпината. Я не имею в виду тот шпинат, который подают к столу английские повара – наполовину пюре, и часто сыроватый; а тот, который подают за французским табльдотом, имеющий вид, будто его пропустили через мелкое сито. Кроме того, создавалось ощущение, что под нами отсутствует твердое дно. Насколько мне было известно, глубина таких отложений может составлять чуть ли не милю; запах стоял невозможный. Чтобы не утонуть, мы крепко вцепились в борта лодки.
Некоторое время мы замерли, глядя друг на друга поверх бортов. Наконец, Донелли первым обрел прежнее присутствие духа, и после того, отерев лицо от грязи, попавшей на него при погружении в ил, спросил:
– Вы можете выбраться?
– Вряд ли, – отозвался я.
Мы принялись тянуть и толкать лодку, но она только хлюпала грязью, так что вскоре мы оказались покрыты ею с головы до ног.
– Так у нас ничего не получится, – сказал он. – Нам нужно действовать вместе, сообща. Давайте так; на счет «три» попробуйте вытащить левую ногу из грязи.
– Постараюсь.
– Я, – добавил он, – постараюсь сделать то же самое. Но будьте внимательны; если мы будем действовать разрозненно, может случиться так, что вы окажетесь в лодке, а я останусь в грязи.
– Я понял, – ответил я, – но уж, конечно, если я окажусь в лодке, то не оставлю вас утопать.
– Прекрасно, – сказал майор. – Один… два… три!
Резким движением каждый из нас выдернул левую ногу из ила и водрузил на борт лодки.
– Вы как? – спросил он. – Получилось?
– Почти, – ответил я. – За исключением того, что мой сапог остался в грязи.
– Не стоит думать о нем, – заметил майор, – поскольку теперь одна ваша нога свободна. Кроме того, я также высвободил одну ногу, и наша лодка сейчас уравновешена. Теперь нам следует предпринять усилия, и освободить правые ноги. Глубоко вдохните, и будьте готовы на счет три.
Я замер, тяжело дыша от напряжения; затем Донелли зычным голосом произнес:
– Один… два… три!..
Рывок изо всех сил, некоторое время мы упорно барахтались в грязи, пока, наконец, наши правые ноги не были высвобождены. Мы забрались в лодку и уселись на бортах, друг против друга.
С головы до ног мы были покрыты липкой грязью, наша одежда пропиталась ею. Но теперь мы были в безопасности.
– Итак, – сказал Донелли, – теперь нам предстоит шесть часов ожидания, пока не начнется прилив и не сдвинет нашу лодку. Нет никакого смысла взывать о помощи. Даже если нас кто-нибудь услышит, он все равно не сможет к нам добраться. Все, что нам остается, просто сидеть и ждать. К счастью, солнце припекает; скоро грязь на нашей одежде начнет подсыхать, так что мы сможем избавиться от самых крупных кусков, просто отламывая их.
Перспектива не радовала. Но я не видел никаких способов
