- Тебе в шоу-бизнес надо, - сказал я, опрокидывая рюмку водки, - такой талант пропадает. Деньги бы лопатой греб. Представляешь афиши по всему миру «Настоящий восточный шансон от Синдбада Морехода! В программе только лучшие хиты: «Багдад. Майдан. Зиндан. Самум северный», «А старый ящер на пруду, опять сожрал сковороду», «Гетера Сара» и многие другие. Проездом из Дамаска в Нью-Йорк, через Москву и Кантимировку. Спешите видеть»». Ты талант в землю закапываешь, то есть в море топишь!
- Не надо о шоу бизнесе! – крикнул изрядно поддатый Бармалеус, с грохотом поставив изящный кубок на стол. – Не надо!
- Почему? – изумилась Кейси.
- Этот ваш шоу-бизнес мне всю жизнь исковеркал, - он поперхнулся, - вернее не мне, а одному моему очень, очень хорошему другу!
Глава 16 О лейб-гвардейском гренадерском штурмовом полке имени Правого чулка солнцеподобной императрицы Антанты Первой, рыцаре Дуба и Рва Вольдемаре и его трагической судьбе.
- Служил он, много лет назад, при дворе Альфонса Мужественного в лейб-гвардейском гренадерском штурмовом полку имени Правого Чулка Солнцеподобной Императрицы Антанты Первой. Полк был этот не простой, а личного резерва его Императорского Величества весь на тяжелых бронированных трицератопсах. – Барм мечтательно прикрыл глаза, - Вы видели, как они идут в атаку? Топот стоит страшный, земля трясется, пыль столбом до неба, насадки на рогах сверкают, над облаком пыли вымпелы реют, знамена всякие. У зверюг глаза кровью налитые, так и ищут, кого забодать и затоптать, а сзади, на каждом звере, за костяным щитом лейб-гренадер в седле. Доспехи блестят, мечи наголо, жуть одним словом, враги как видят, сразу в обморок падают. – Барм забывшись выхватил саблю и рубанул ею воздух, его половина стола мгновенно опустела, но он этого не заметил и продолжил, - При дворе самые блестящие офицеры кто? Лейб-гренадеры! Они и без трицератопсов такого страха наводили на всех, что у нас, то есть у них в любом кабаке была всегда открытая кредитная линия, пей, сколько хочешь, король заплатит. Может быть.
И тут получает мой друг из своего родового замка письмо, мол, приезжайте скорее милорд домой, а то ваш папенька тяжело болен. Не понятно чем. То ли съел, что недоваренное и ядовитое, то ли его тираннозавр бешеный укусил, то ли он тираннозавра, но папенька страдает очень. А вся родовая деревня Моргенштерновка волнуется и не знает, что делать в этой нестандартной ситуации. А дружок мой как раз на дуэли был. Сразу с тремя соперниками должен был драться, правда, по очереди. И поводы у всех пустяшные: у одного платок, по глупости, отравленный поднял, на котором зашифрованное донесение было вышито, у другого, плащ сдернул, тоже случайно. А у него сзади латы в облегченном варианте, не из железа с золотой инкрустацией, как положено, а из титана. Оно и понятно титановые латы и прочнее и легче, но кодекс рыцарской чести не позволяет такие носить, хоть тресни! А третьего просто плечом зацепил, а он как раз для увеличение мышечной массы, быстроты реакции и заживления старых разболевшихся ран наелся стимуляторов магических, разных мухоморов соленых, помета летучих мышей и прочей гадости. У него глюки и начались, побочный эффект у средства такой. Он вместо того, чтобы сказать «извините», взял и моего дружка тоже на дуэль вызвал.
Ифриты в бутылках замолчали и внимательно слушали, Марафетус откровенно зевал и поглядывал за борт в надежде пристроить еще одного зайца, а Кейси старалась не пропустить ни одного слова этой трагической истории. Синдбад в самые напряженные моменты рассказа проводил рукой по струнам, для усиления эффекта, а капитан продолжал.
- Зря моему дружку письмо перед дуэлью дали прочитать. Он драться не хотел, так потолкаться чуть-чуть, а потом, ясное дело помириться, убить кого-нибудь вместе, для закрепления дружбы и вчетвером к морю сгонять по секретному поручению какой-нибудь коронованной особы, в общем, весело провести время. А тут он задумался крепко и нечаянно всех троих уложил, даже не спросив, как зовут. Сразу набежали гвардейцы Карнавала из дворцовой стражи. Карнавал – это министр сохранения генофонда и пресечения несанкционированных дуэлей. Хотели его арестовать и предать королевскому суду. Ведь он оказывается, трех императорских агентов для особых поручений укокошил. Но дружек мой в задумчивости и гвардейцев всех порешил. Потом сел на любимого трицератопса Буцефала и поскакал домой.
Синбад дернул струны и с чувством пропел «Только вышло другое, видно зря перед боем поспешили солдату письмо передать, ой мама джан!». На берегу опять дико заорали и ударили в барабаны. А Барм продолжил:
- Приезжает мой дружок домой, а папенька его при смерти. Говорить не может, зеленоватый весь стал, ногами дергает слегка, прямо сказать, не очень хорошо выглядит. Лежит он, ручками трясет, ножками сучит, интенсивно зеленеет и все пальчиком на окно показывает. Замок у него старенький, стекла мутные, мыли их последний раз лет пятьдесят назад, когда очередной император мимо проезжал. Оно и правильно, нечего в замке окна часто мыть, главное чтоб порох был сухим, ворота крепкие дубовые и ров водой заполнен, а окна мыть баловство одно. На гербе моего друга и был нарисован дуб на скале под замком, и глубокий ров под ним. Дуб и ров всегда его родовыми символами были. Хотя замок сам бедненький, но крепкий. Вышел тогда Вальдемар, моего друга Вальдемаром звали, на балкон, потому, что ему самому стекла протирать было не положено, а больше в замке этого делать никто не умел. Смотрит, а на соседнем холме вдалеке возвышается замок его соседа герцога Фри Смокинга. Когда-то герцог и папенька Вольдемара вместе служили в одном полку, только герцог до генерала легко дослужился, а папенька так в капитанах и остался. Но храбрый был, до безрассудства. Вместе они ходили в Гиспанию интернациональную помощь оказывать, набеги индейцев отбивать. Ох, и рубили они тогда краснокожих в капусту! Капусты на берегу океана много росло, краснокожие после высадки десанта только там и прятались. Вылезут из своих океанских пирог,
