Вы думаете, я не нервничал? Я еще как нервничал! Я уже привык не удивляться говорящим рыбам, птицам, но требующая непонятно чего говорящая шаровая молния! Это перебор!
«Пароль, пароль» - не унималась злобная тварь, явно собираясь самоликвидироваться. Чтобы понять это, не надо быть специалистом по термодинамике шаровых молний…
- На горшке сидел король! – с чувством сказал я, думая только об одном, зацепит Кейси взрывная волна или нет. И чего она как дура, торчит в люке… Что я буду потом делать с безголовой невестой?
Ничего не взорвалось. Молния прогудев, что-то вроде «орднунг», успокоилась, молча зависла под потолком, умело прикинувшись лампой дневного света. Только теперь я заметил, что сижу на корточках, глубок втянув голову в плечи.
Медленно выпрямившись, я сделал глубокий вдох. Так долго не дышать вредно для здоровья. От этого умирают. Я ведь не какой-нибудь «упырь кладбищенский обыкновенный», в кислороде не нуждающийся, а прапорщик Российской армии нуждающийся не только в кислороде, но и в воинской славе. А тут, представляете некролог: «… от страха забыл дышать». Позор Вооруженным Силам! Хорошо, что никто не видел. Кроме Кейси… Видела она или нет? Вот в чем вопрос! Выяснить это я решил позже. Пока моей невесте надо было как можно скорее убираться с поверхности. Вдруг диплодоки передавили не всех саблезубых медведей? Сухой треск под ногами заставил, наконец, посмотреть вниз.
Под ногами оказался стол. Хороший, дорогой, предназначенный для того, чтобы на нем играли в разные аристократичные карточные игры. В случае выигрыша счастливчик поил всех присутствующих, включая лакеев, кучеров, собак и ручных медведей, французским марочным шампанским. А, проигравшись в пыль, с достоинством шел топиться в ближайшем пруду, или пускал пулю в лоб на зеленой лужайке у фонтана.
В тяжелую годину, когда у аристократов заканчивались деньги, лакеев, кучеров и дрессированных медведей забирали в ополчение, а коварные враги вероломно перейдя границу, распугивали кур и вешали без суда и следствия, партизанящих по лесамхолопов, на таком столе разворачивали карту боевых действий и, водя по ней кончиком дорогой, хорошо обкуренной, трубкимудро и хладнокровно определяли направление Главного Удара по супостатам.
Увы, на этом столе никто никогда не будет больше ничего определять и тем более играть. Потому что именно он самортизировал мое падение с высоты двух с половиной метров, в результате, которого антикварная мебель была навсегда утрачена для мировой культуры.
Красное полированное дерево разломанной пополам крышки украшали два четких отпечатка армейских ботинок, выпущенных на секретной фабрике министерства обороны где-то в лесах под Кундрюпинском. Тонкая филигранная резьба со следами былой позолоты не выдержала удара и отвалилась, украсив пол золотыми блестками. Каким ветром сюда занесло этот музейный экземпляр представить трудно. Но сейчас он банально мешал мне поймать, собирающуюся прыгнуть невесту. Я отпихнул ногой изувеченную крышку, в тот самый момент, когда Кейси без предупреждения сиганула вниз. Прямо в мои объятия.
Отправлю ее мыться при первой же возможности! В ближайшем болоте, ручейке, реке, водопаде, бобровой плотине, или гнездовом омуте плезиозавров. Чистота – залог здоровья! А потом подарю ей духи, все равно, какие лишь бы запах был посильнее.
Не дав внучке знаменитого америкосовского кока насладиться объятиями простого русского солдата, я аккуратно поставил ее на пол.
Но Кейси этого не заметила. Как зачарованная, она уставилась на шаровую молнию, безразлично изображающую из себя люстру. Я, лично, не понимаю, что в этом такого особенного. Висит под потолком сгусток разумной плазмы, прикинувшийся лампой дневного света, хорошо светит, немного греет. Главное, не говорит, не требует пароль и не пытается взорваться! Кейси, же от этой мирной картины впала в глубокую прострацию. Она не спускала глаз с потолка, все время, вспоминая вслух свою маму и мать президента Шварценеггера – младшего.
Угадайте, чем я занимался, пока девушка любовалась редким природным явлением? Напрасно мучаетесь и перегружаете кору головного мозга. Все равно не угадаете. Я просто стоял на коленях. Нет, конечно, не перед Кейси – перед изувеченным столиком.
Вот скажите, когда у вас дома внезапно ломается старый стул, который давно пора было выбросить, но было жалко расстаться с фамильной реликвией, рушится буфет из бабушкиного приданного или разваливается шкаф, купленный на премию прадедушки за победу в социалистическом соревновании посвященном Двадцать Четвертому съезду КПСС, что вы обычно делаете с дорогой сердцу рухлядью? Ползаете по полу и, рискуя загнать себе занозу в палец, любовно перебираете обломки? Нет? Просто выбрасываете? Очень, очень странная модель поведения.
От стола тянуло чем-то родным и близким. Водкой, березками, одеколоном «Шипр» и хромовой кожей сапог роты почетного караула. Я не просто перебирал обломки, в приступе нахлынувшей ностальгии пытаясь обильно оросить их слезами, я разбирал стол, как автомат Калашникова, раз и навсегда отработанными движениями, аккуратно раскладывая на деревяшки на полу. Хоть убейте, до сих пор не могу понять – зачем я это делал?
Первой в руках оказалась шкатулка из красного дерева. Именно оказалась! Сама! Вывалилась из какого то потайного отделения. Солидная штукенция была закрыта на обычный крючок. Бросив быстрый взгляд на Кейси, я убедился, что она по-прежнему таращится молнию, строя планы чудесного спасения Америки от энергетического кризиса. Про Чубоффа она видно не слышала.
Выбора и времени на раздумья у меня не было. Шкатулку надо было открывать. Хотя внутренний голос настойчиво советовал не делать резких движений и, вообще, хорошо подумать. Мало ли что внутри. Как бабахнет! И все, хана – домой не вернулся моряк молодой… Но пальцы, не посоветовавшись с мозгом и внутренним голосом, сами откинули крючок и сделали свое черное (я давно не мыл руки) дело.
Опять ничего не рвануло, только тихонько скрипнули петли. Увы, внутри не было взрывчатки, золота, бриллиантов и тайных протоколов сионских мудрецов переснятых на микропленку шесткинского комбината «Свема». Там лежал пожелтевший от времени небольшой листок гербовой бумаги. «Этим столом мастер Гамбс начинает новую партию мебели для гостиной генерала Попова. Санкт-Петербург. 1896 год». Ценная информация была написана витиеватыми буквами с ятями и другими выкрутасами задолго до наступления времен исторического материализма.
Ну что ж,- подумал я, - в старину тоже любили шутить. Или тайник в столе был частью рекламной компании «Двенадцати стульев»? Осмыслить это потрясающее литературоведческое
