— Бери элуран, она еще жива. Я сейчас.
Даже завывание ветра не смогло спрятать горечь этих слов.
Зверовщик с трудом подхватил Амарис под грудь, помог ей встать и сделать первый шаг. Обернулся. В руках Кйорта холодно блеснуло голубое лезвие ножа. Взлетело в воздух. Замерло, дрожа, как лист на ветру, и медленно пошло вниз, нацеленное на сонную артерию. Но в последний момент отклонилось и вернулось в ножны на груди. Ходящий резко встал и в два шага нагнал проводника. Схватил Амарис и поволок ее по снегу, как куль. Арлазар вздрогнул от чудовищной силы и выносливости этого существа.
— Идем! — проревел Кйорт сквозь ветер.
Арлазар не стал спорить. Когда они подошли к Ратибору, тот все еще сидел у камня. Зверовщик склонился над ним и вдруг выпрямился. Это движение объясняло все яснее слов.
Эдали вернулся к ходящему. Они не обменялись ни единым словом. Каждый взял девушку под руку со своей стороны и потащил ее сквозь пургу. Когда через час из непроглядной белой мглы выплыл угловатый силуэт охотничьего домика в десяти шагах от них, промерзшие до костей путники от вспыхнувшей радости, словно затухающий костер, получивший добавку дров, встрепенулись и менее чем через минуту повалились на грязный дощатый пол хижины.
22-2.
22.
Надо было перевести дыхание. Последний рывок обошелся слишком дорого. Арлазар попытался что-то сказать, но его скрутил лающий сухой кашель. Кйорт с усилием встал на колени и едва добрался до зверовщика. По дороге толкнул ногой дверь, захлопывая ее, и проверил состояние Амарис: девушку трясло от холода. Ходящий помог Арлазару встать. Зверовщик сдержал очередной приступ кашля и стал расстегивать ремни куртки:
— Как она? — наконец смог произнести он.
— Дрожит. Выживет, — ответил йерро.
— Хорошо. Позаботься о ней.
Арлазар сбросил куртку и, как был, в кошках, принялся ходить по дому. При этом он не переставал говорить короткими фразами, боясь спровоцировать новый приступ кашля. Эдали поднял упавшую на пол куртку и кинул ее на связанные из жердяка козлы для распилки дров, которые стояли около низкой каменной печи. Туда же полетел шерстаяной платок и рукавицы.
— Дрова за печью, — Арлазар указал на обратную сторону очага.
Затем он, издавая все еще одетыми кошками мерзкий скрежет, словно гигантская ящерица, ползущая по камню, подошел к большому сундуку, из него вытащил хороший моток веревки, взял сухую меховую куртку, рукавицы, шапку. Надел.
— Собрался назад? — спросил ходящий, склоняясь над Амарис, которая самостоятельно скинула рукавицы, но совладать с завязками куртки не могла.
Зверовщик не ответил. Проходя мимо печи, сорвал с подвешенной под низким потолком вязанки сухих трав горсть красных сморщенных ягод и отправил в рот. Поморщился. «Кислые или горькие», — мелькнула мысль у ходящего.
— Питье делай из этих ягод. Возьми побеги смородины, малины, — Арлазар надул щеки, подавляя подбирающийся кашель, и продолжил: — Можешь добавить федун-напой.
— Федун?
— Вот этот корень, — указал зверовщик.
— Ты уверен, что тебе надо идти? — йерро снял с Амарис куртку.
Девушку трясло, как при сильной лихорадке.
— Надо? Считаю, что да. Справлюсь? Не знаю, — ответил Арлазар.
— Ты достаточно взрослый, останавливать тебя не буду, — Кйорт поднялся.
Амарис в полузабытьи решила, что он уходит, и вцепилась руками в его ногу.
— Просто вернись.
— Не уходи, — бессвязно забормотала Амарис. — Не бросай меня тут. Прошу…
— Вернусь. Пообещай, что, если я не справлюсь… — сдерживание кашля, — ты позаботишься о ней и вы дойдете до Наола.
— Ты смеешься?
— Поклянись, — Арлазар смотрел бесконечно уставшими глазами в упор.
Непонятно было, шутит он или нет.
— Не бросай, я не смогу. Прошу… — шептала Амарис, уткнувшись носом в сапог ходящего.
— Обещаю, — натянуто улыбнулся ходящий.
— Там в сундуках одежда, пледы, плащи… а вон в тех — шкуры.
— Я справлюсь, — Кйорт наклонился, мягко развел руки Амарис и подошел к зверовщику. — Так уж и нужно тебе идти?
— Да.
— Не скажешь зачем?
— Нет, — Арлазар взял еще горсть ягод и тут же съел. — Следи, чтобы фонари снаружи горели.
— Обязательно.
— Я должен быть не позже чем через три часа. Бывай.
Зверовщик нахлобучил шапку и снова вышел в бурю. Когда дверь за ним захлопнулась, Кйорт вернулся к скрюченной и трясущейся на полу Амарис. Встал на колено, отстегнул кошки с ног девушки, потом свои и отбросил их подальше в угол. После этого аккуратно взял элуран на руки и понес ее на один из четырех кривоватых, но ладно сбитых каркасов, которые заменяли тут кровати. Амарис прижалась к ходящему, пряча голову на его груди, и обхватила его шею руками. Кйорт почувствовал, как в плечи легкими уколами вонзаются кончики кошачьих когтей.
— Ну, ты еще замурлычь мне тут, — саркастически буркнул он.
Опустив девушку на грубые доски кровати, он, превозмогая сильную усталость и желание лечь и заснуть, направился к сундукам. Взял первый попавшийся плащ из десятков меховых шкурок и накрыл им Амарис.
— Потерпи, сейчас будет полегче, — сказал он.
Но все еще трясущаяся элуран едва ли его слышала. А если слышала, то вряд ли поняла.
Дрова, пролежавшие в хате долгое время, порядочно отсырели, как и в общем весь дом, что говорило о том, что печь давно не разжигалась. Кйорт решил, что времени на танцы с огнивом нет, и, уложив поленья, просто ткнул в них аарком. С костяного клинка соскользнул яркий огонь, моментально обхватив дерево, но через мгновение аарк словно вдохнул, и огонь исчез. Но свое дело пламя Игании сделало. Теперь хватило одного удара кресала о кремень, чтобы сноп искр даже без трута разжег огонь. Печь недовольно загудела, но ходящий с таким уже сталкивался — гул пропадет, когда она прогреется. Запахло смолой и елью. А трепещущие листья огня, бесшабашно веселящиеся на податливом дереве, успокаивали. Холодная скорбь замерзших стен отступила перед жаром рыжего пламени. Ходящий взял длинную лучину и прошелся по хате, поджигая толстые сальные свечи в грубых затекших подсвечниках. Они коптили, дурно пахли и светили неровно, не чета дорогим восковым, однако даже их свет наполнял хижину уютом и чувством безопасности.
Закончив со свечами, Кйорт вернулся к девушке. По дороге он заглянул в сундуки. Выбрал там несколько больших плащей, подобрал сухую, вроде бы подходящую по размеру одежду и захватил медвежью шкуру. Превратив другой каркас с помощью плащей и шкуры в теплую мягкую постель, подошел к Амарис. Девушка лежала, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Ее все еще трясло. Ходящий переодел ее в теплую сухую одежду и перенес теперь уже в готовую постель.
Печь тем временем прогрелась, и по дому стало расползаться
