Кйорт подкинул еще одно поленце в печь и помешал угли кочергой. По его расчетам, прошло уже более двух часов. Амарис спала, и можно было не сомневаться, что ее здоровью уже ничего не угрожает, ну разве что легкое недомогание.
Услышать короткое «Кйорт» в разноголосье ветра казалось невозможным, но ходящий подпрыгнул, словно ужаленный. Распахнул дверь и выскочил наружу. Ветер торжествующе взвыл и мгновенно забрался под рубаху, вцепился в волосы, схватил за руки. Но ходящий не обращал на это внимания. За дверью никого не было, но он обнаружил в десяти шагах от дома горку, прижимающуюся к земле. Йерро схватил со стены фонарь и уверенно пошел в бурю. Замолотили два сердца, разгоняя черную кровь по телу. Но когда Кйорт разглядел уткнувшегося в снег неподвижного Арлазара и хрипящего в пене Хигло рядом с ним, то едва смог устоять на ногах.
23-2.
23.
Кйорт, увязая в сугробах с жестким настом, подбежал к Арлазару. Упал перед ним на колени. Краем глаза заметил, что Хигло все еще дышит и даже пытается приподнять голову, узнав хозяина. Однако ходящий понимал, что сейчас важнее в любом случае спасти зверовщика. Холодная рассудительность в пух и прах разбила желание души. Дорога была каждая минута, а потому Кйорт схватил Арлазара за капюшон куртки и потащил в хижину.
— Элуран! — закричал он, вваливаясь внутрь вместе с морозными клубами и ударом захлопывая за собой дверь.
Амарис вздрогнула и испуганно открыла глаза. Осознав, что происходит, вскочила на колени, порываясь подбежать на помощь.
— Samliek[1]! — прорычал Кйорт. — Быстро! Догола!
Амарис сначала опешила и испуганно прижалась спиной к стене, непроизвольно укрывшись шкурой.
— Ты что? — взвизгнула она.
— Быстро раздевайся! — Кйорт лихорадочно освобождал бессознательного Арлазара от одежды.
Лицо зверовщика сейчас напоминало ледяную голубоватую маску с черными разводами обморожений. А тело было холодным, как кровь морского гада с самого глубокого дна.
— Будешь его отогревать.
Амарис вдруг поняла, как глупо она себя повела, и дрожащими, но на этот раз от спешки и волнения, руками стала стаскивать с себя одежду, сбрасывая ее на пол. Кйорт раздел зверовщика и на руках отнес его на кровать. Обнаженная Амарис отбросила шкуру и отодвинулась к стене. Ходящий бережно уложил эдали, склонился над ним, прильнув ухом к груди.
— Жи… — хотела что-то спросить Амарис, но ее остановили два пальца ходящего, прижатые к ее губам.
— А теперь побудь немного шлюхой, — поднимаясь, приказал йерро. — И грей его не только телом, но и губами. Шепчи любые слова, которые смогут разогреть его изнутри. И не смей растирать. Гладь нежно, как… ну, разберешься.
— Я… — хотела что-то сказать Амарис, но ходящий грубо ее прервал.
— Даже если ли бы понадобилось, чтобы ты от него понесла, я бы тебя заставил, — прорычал он. — Но от тебя нужно только тепло и кошачьи ласки. Уверен, ты сможешь. И слова нужные найдешь.
— Но…
— Там, за дверью я оставил друга, и, возможно, сейчас, прямо в эту секунду он умирает, — багровые глаза на змеином лице смотрели в упор и не принимали возражений. — Начинай. Да так, чтобы все двуногие Мира захотели тебя.
Амарис кивнула и, накинув шкуру, прильнула к зверовщику. Кйорт же развернулся и стрелой подлетел к двери. Схватил теплую куртку, толстые рукавицы, надел унты мехом наружу и привязал к ним кошки. Позади слышался нежный шепот и легкий звук поцелуев. Ходящий, не оборачиваясь, взял со стены большую оленью шкуру и вышел из хижины.
Хигло на этот раз голову не поднял, лишь открыл глаза и посмотрел на хозяина. Они были бездонные, но пустые, обрамленные белой наледью.
— Что ж ты, дружище, борись. Уже почти все хорошо, — шептал йерро, словно конь мог его услышать и понять.
Он с неимоверным усилием приподнял скакуна с одной стороны и, как смог, подсунул под него оленью шкуру.
— Я знаю, знаю. Идти ты не можешь, — ходящий покрепче взялся одной рукой за седельные ремни, другой — за подсунутую под коня шкуру. — Но я тебя потащу. Я потащу тебя.
Мышцы Кйорта вздулись буграми. В глазах потемнело от резкого недостатка кислорода. Два сердца отчаянно молотили по ребрам. Суставы ломило от напряжения и усталости. Только сейчас он осознал, как на самом деле он смертельно устал и что стоит ему сейчас оступиться, поскользнуться, упасть, и он не поднимется. Не сможет. И Хигло заскользил по снегу, как на санях. Мягкими рывками. Двадцать шагов. Всего двадцать шагов, чтобы добраться до стойла. Как же предусмотрительно, что в этом богом забытом месте кто-то создал подобную перевалочную станцию. Кйорт вдруг зло улыбнулся. «Что уж говорить. Дальновидно», — выглянула из уголка сознания мысль и, покивав, загадочно и медленно скрылась. Ходящий почувствовал, как что-то липкое и горячее растекается под одеждой. Пот или разошлись швы? Но сил на поиск ответа не было. Глаза видели лишь одну цель, которая маленьким пятнышком среди полнейшей тьмы скакала впереди. Опускаясь через каждый шаг на колено, чтобы отдышаться, Кйорт, хрипло дыша, тащил Хигло. Пар изо рта тут же оседал на воротнике куртки, лице и волосах морозными узорами. А снова проступившая из ран на лице кровь, густая, как мед, превращалась в наледь. «Двадцать шагов, каких-то двадцать шагов. Неужели я не смогу? — мысли суетливо метались, как бьющийся в окно мотылек. — Смогу. Должен. Вот так. Шаг. Еще шаг. Совсем чуть-чуть осталось».
Рука уперлась в дверь. Ходящий, держась за нее, выпрямился. Навалился плечом, но та не поддалась. «Ch`agg», — мысленно выругался он, нащупав засов.
Деревянный брус примерз к скобам и поддался лишь с третьей попытки. Наконец двустворчатая дверь распахнулась, и оттуда потянуло теплом: пристроенный к одной из стен дома, загон также обогревался, пусть и в меньшей степени.
— Atqе, soallie, — пробормотал ходящий, — ise nurt githei[2].
Кйорт, превозмогая усталость и боль во всем теле, хватая посеревшими губами глотки воздуха, затащил Хигло внутрь. Вероятность оставить раны и царапины на шкуре коня его сейчас не беспокоила: это, в отличие от смерти, излечимо. Еще он был уверен, что холод его друг также перенес относительно легко, но вот с чудовищной усталостью и потерей желания жить мог не справиться. Одному богу и самому зверовщику известно, как он смог привести Хигло под двери хижины, но ясно одно: скакун по своей воле не смог бы подняться. Эдали заставил его. Ходящий закрыл двери стойла и опустился на колени рядом с конем. Тот порывисто дышал. Его дыхание напоминало тихий, натужный сип. Йерро,
