Показывать свои чувства.
У меня были личные покои, в которых Витхар не появлялся. Но неизменно встречал меня утром, чтобы предложить присоединиться к нему за завтраком. Разумеется, я соглашалась, и мы заново узнавали друг друга. Каждый день, каждую минуту, каждое мгновение. Когда мы определялись с днем свадьбы, Витхар настаивал на том, чтобы она состоялась как можно скорее, я же сказала, что хочу видеть среди гостей Сарра и Лирхэн. В итоге приглашение на свадьбу оказалось в Ильерре гораздо раньше, чем отправленные с гонцом новости: в один прекрасный вечер этот… дракон заявил, что не готов ждать целый год, обернулся и улетел.
А ближе к вечеру следующего дня вернулся, чтобы сказать, что заручился согласием Сарра на нашу свадьбу. И что, если я не возражаю, состоится она через месяц.
Я не возражала.
Я не ходила, а летала – от завтрака к обеду, от обеда к ужину и долгим прогулкам по побережью. Мы спускались с той стороны, куда в свое время причалил корабль, и просто бродили по берегу. Под шум волн, вспарывающих темноту лезвием пены, под шорох песка, убегающего в океан. В такие минуты мне даже не нужно было слов, все слова казались просто-напросто лишними. Достаточно было коротких взглядов, прикосновения руки к руке, сильной ладони, сжимающей мои пальцы.
И поцелуев, от которых сердце срывалось на ритм барабанов, а пламя вспыхивало в груди, грозя вот-вот прорваться огненным ураганом. В такие моменты Витхар сразу же отстранялся, цепляя кончиками пальцев мои скулы. В темнеющих глазах, уже перечеркнутых иглами раскрывающихся в вертикаль зрачков, я читала отражение своих чувств, но он сразу сказал, что не прикоснется ко мне.
До свадьбы.
– Ты станешь моей женой, Теарин, – пообещал он, или, вернее сказать, прорычал. – И в ту же ночь ты станешь моей. Безраздельно.
От этого обещания бросило в жар, а после я всю ночь ворочалась без сна. Не сомневаюсь, захоти я того (один чуточку более откровенный поцелуй, чувственные объятия), и мы бы не удержались. Оба. Но я тоже не хотела торопить события, а если быть точной, хотела дать себе и ему время привыкнуть к этому сумасшествию. К дикому, пьянящему чувству, от которого кружится голова и сбивается дыхание.
К тому же я готовила ему свадебный подарок.
– О чем задумалась, сестренка? – поинтересовался Сарр.
Я кашлянула и повернулась к зеркалу, скрывая плеснувший на щеки румянец.
– Так, ни о чем.
Платье, которое изначально казалось мне слишком простым, сидело на мне как влитое. На удивление легкий крой, золотая паутина рукавов и лифа, на спине сплетенная в кружево-чешую. Капли драгоценных камней на ткани под грудью в качестве украшения сплетались в орнамент-символ Ильерры (драгоценное дерево: плодородие и процветание в мире). Прическа была красивой, но очень практичной: я специально продумывала ее для сюрприза будущему мужу. Поэтому волосы уложили и стянули узлом, открывая шею, но оставив длину свободной.
– Кажется, нам пора, – с улыбкой произнес Сарр, подавая мне руку.
– Кажется, – тихо ответила я.
Сейчас, пока я размышляла обо всем, волнения поутихли, но в эту минуту вернулись вновь. Мне предстояло спускаться по усыпанной лепестками лестнице на побережье, где должен был состояться обряд. Побережье предложил Витхар как знак наших вечерних встреч, и я согласилась. Нам предстояло принести брачные клятвы на закате: в Аринте это было хорошим знаком. Закат – символ перехода из дня в ночь, за которой начинается новая жизнь. Браки, заключенные на закате, считались самыми счастливыми.
Пока Сарр держал мою руку, все еще было относительно хорошо, но стоило ему отпустить, как вернулись и дрожь, пронизывающая все тело, и странный, будоражащий восторг-предвкушение.
– До встречи, правительница Даармарха, – произнес брат у раскрытых дверей, вдоль которых шеренгами выстроились хаальварны. Хаальварны стояли и на лестнице, через пять ступеней, а ниже, у самой кромки накатывающих на берег волн застыл Витхар. Фигура жреца на его фоне казалась хрупкой и крохотной, и я, на мгновение коснувшись пальцами щеки Сарра, шагнула в новую жизнь.
Ступенька за ступенькой, под тишину и биение собственного сердца я спускалась к нему. К мужчине, который однажды разрушил мою жизнь, чтобы помочь возродиться. К мужчине, который стал моим пламенем, моей страстью, моим наваждением. К тому, кого я потеряла на безмерно долгие семь лет, а после заново обрела.
Мне казалось, что грохот моего сердца перекрывает шум океана, ноги неожиданно стали слабыми. Особенно когда я приблизилась к Витхару и замерла. Когда мы только познакомились, он казался недосягаемым, резким, словно выточенным из раскаленного изнутри камня. Опасным и невыносимо жестоким, но за последнее время я узнала его совершенно другим.
Внимательным.
Терпеливым.
Жестким, но не жестоким. Хищным, но не опасным.
Когда его пальцы коснулись моих, солнце коснулось воды, и жрец произнес:
– Местари. Местар. Прошу вас, соедините руки.
Другую руку ему подала я, вложив пальцы в сильную мужскую ладонь. Глядя только в глубокие, темные как ночь глаза.
– Прошу, примите ваши ленты.
Моя лента была белой (дань Ильерре), его – черной (один из цветов Даармарха). Я смутно запомнила, о чем говорил жрец, но вряд ли брачные ритуалы Даармарха сильно отличались от общепринятых в Огненных землях. Я слушала только собственное сердце, биение которого утекало сквозь пальцы в ладони Витхара, и его – которое возвращалось ко мне.
До той минуты, пока жрец не замолчал, выдерживая тишину.
Чтобы после произнести:
– Местари, время клятвы.
На миг показалось, что мое сердце и вовсе остановилось, но нет. Просто стало несоизмеримо тихо.
– Мне не нужны клятвы, – тихо сказала я, – чтобы быть с тобой. Все, что мне нужно, – мои ладони в твоих. Твой взгляд. Возможность тебя обнять. Я люблю тебя, Витхар Даармархский.
Тишина, воцарившаяся после моих слов, была такой громкой, что даже океан не сумел скрыть ее шелестом. Я видела, как его взгляд вспыхнул, как в нем разгорался огонь, которого я не видела никогда раньше. Пламя, силу которого я даже представить себе не могла.
– Мне нужно гораздо большее, – произнес наконец он: низкое глухое рычание вряд ли можно было назвать голосом. – Мне нужна ты. Каждое утро. Каждую ночь. Каждый день, каждую минуту и каждый миг. Ты – мое дыхание, Теарин Ильеррская. Ты моя жизнь.
Ладони сильнее сжались на моих, и ленты, которыми мы оплетали друг друга, скользнули по запястьям шелковой лаской.
– Скрепите же ваши клятвы, – произнес жрец, и Витхар привлек меня к себе.
На короткий миг, задержав взгляд на моих губах, из-за чего они вспыхнули, склонился, впиваясь в них яростным дыханием поцелуя. Дыханием пламени, ворвавшимся в мое тело с такой силой, что я едва удержалась на ногах и едва удержала внутри только-только начинающий слушаться меня огонь. Мгновение – или несколько минут, когда мы замерли на побережье в слиянии гораздо большем, чем
