– Поэтому ради тебя мы и пошли на такой риск, – сказала Тетка Беатрис. – Мы здесь в кольце врагов. Но ты не бойся, Агата. Мы тебя защитим. Так или иначе, – сказала она, – хотя формально я и не Жемчужная Дева, мне придется надеть платье, чтобы выехать из Канады, потому что канадские власти сворачивают экспорт несовершеннолетних новообращенных. Считают это торговлей людьми – и совершенно зря, – прибавила она.
Тут Тетка Дав напомнила ей, что не надо говорить «экспорт», потому что девушки – не товар, а Тетка Беатрис извинилась и сказала, что имела в виду «организацию переезда за границу». И обе улыбнулись.
– Я совершеннолетняя, – сказала я. – Мне шестнадцать.
– У тебя есть документы? – спросила Тетка Беатрис.
Я покачала головой.
– Мы так и думали, – сказала Тетка Дав. – Документы мы тебе сделаем.
– Но, чтобы не было проблем, по документам ты будешь Теткой Дав, – сказала Тетка Беатрис. – Канадцы знают, что она въехала, и когда будешь выезжать, они решат, что ты – она.
– Но я гораздо моложе, – сказала я. – И не похожа на нее ни капельки.
– В документах будет твоя фотография, – сказала Тетка Беатрис. – Настоящая Тетка Дав, – пояснила она, – останется в Канаде, уедет со следующей найденной Жемчужиной, а имя себе возьмет той Девы, которая въедет. Они постоянно так меняются.
– Канадцы нас не различают, – сказала Тетка Дав. – Для них мы все на одно лицо.
И обе засмеялись – видимо, в восторге от своих розыгрышей.
Затем Тетка Дав сказала, что другая самая важная причина надеть серебристое платье – упростить мне въезд в Галаад, потому что в Галааде женщины мужскую одежду не носят. Я сказала, что легинсы – не мужская одежда, а они сказали – спокойно, но твердо, – что да, мужская, так написано в Библии, легинсы – мерзость пред Господом, и если я хочу в Галаад, придется мне с этим смириться.
Я напомнила себе, что спорить с ними не надо, и надела платье, а на платье – жемчужное ожерелье, которое оказалось липовое, Мелани правду говорила. Еще мне дали белую шляпку, но ее, сказали мне, надо надевать только на улицу. В жилище волосы разрешены, если нет мужчин, потому что у мужчин на волосах пунктик, они от волос сходят с ума, сказали мне. А мои особенно огнеопасны, потому что зеленоватые.
– Они просто подкрашены, это потом сойдет, – сказала я виновато, мол, я и сама раскаиваюсь в таком опрометчивом выборе окраса.
– Ничего страшного, милочка, – утешила Тетка Дав. – Никто не увидит.
Вообще-то, после старой грязной одежды в платье было довольно приятно. Оно оказалось прохладное и шелковистое.
Тетка Беатрис заказала на обед пиццу, которую мы съели с мороженым из их морозилки. Я вслух удивилась, что они едят такую неполезную еду: Галаад же вроде против, особенно когда такое едят женщины?
– Это тоже наше Жемчужное испытание, – сказала Тетка Дав. – Нам полагается отведать плотских искусов внешнего мира, дабы их постичь, а затем отвергнуть в сердцах своих. – И откусила пиццы.
– А у меня последний шанс их отведать, – сказала Тетка Беатрис, которая дожевала пиццу и теперь ела мороженое. – Честное слово, не понимаю, что плохого в мороженом, если там нет химии.
Тетка Дав посмотрела на нее укоризненно. Тетка Беатрис облизала ложку.
От мороженого я отказалась. Слишком нервничала. И я больше не любила мороженое. Слишком напоминало про Мелани.
В ту ночь перед сном я оглядела себя в зеркале ванной. Несмотря на душ и еду, краше в гроб кладут. Под глазами темные круги; я похудела. И впрямь смахивала на беспризорницу, которую надо спасать.
Лечь в нормальную постель, а не под мостом – это было восхитительно. Только я скучала по Гарту.
Все ночи, что я провела в этой спальне, меня запирали. И следили, чтобы днем я никогда не оставалась одна.
Еще пару дней готовились мои документы на имя Тетки Дав. Меня сфотографировали и взяли отпечатки пальцев – это надо было для паспорта. Паспорт выпустили в посольстве Галаада в Оттаве и прислали в консульство диппочтой. Вставили туда номер паспорта Тетки Дав, а фотографию и биометрию мою, и даже влезли в базу данных канадской иммиграционной службы, где было записано, что Тетка Дав въехала в страну, ее оттуда вычеркнули, а загрузили мои данные, мой скан радужной оболочки и мой отпечаток большого пальца.
– В канадских государственных структурах у нас полно друзей, – сказала Тетка Беатрис. – Ты не представляешь.
– Столько благожелателей, – вставила Тетка Дав.
– Хвала, – сказали они хором.
На одной странице тиснением пометили: «ЖЕМЧУЖНАЯ ДЕВА». Это означало, что в Галаад меня впустят сразу, без вопросов: как дипломата, сказала Тетка Беатрис.
Так я стала Теткой Дав, но другой Теткой Дав. У меня была канадская Временная Въездная Виза Миссии Жемчужных Дев, которую на выезде придется вернуть пограничникам. Там все просто, сказала Тетка Беатрис.
– Будешь проходить погранконтроль – больше смотри в пол, – посоветовала Тетка Дав. – Тогда лицо плохо видно. И вообще, так скромнее.
Нас с Теткой Беатрис отвезли в аэропорт на черной галаадской посольской машине, и погранконтроль я прошла без проблем. Нас даже не обыскивали.
Летели мы частным самолетом. На нем был глаз с крылышками. Самолет был серебристый, но мне казалось, он темный – как громадная темная птица; и куда же она меня унесет? В пустоту. Ада и Элайджа очень старались научить меня про Галаад; я смотрела документальные фильмы и телик; но все равно фантазии не хватало вообразить, что меня там ждет. Я боялась, что к дальнейшему совсем не готова.
Я вспоминала «СанктОпеку» и беженок. Я тогда смотрела на них, но на самом деле не видела. Не задумывалась, каково это – уехать оттуда, где все знакомо, потерять все, отправиться в безвестность. Как это пусто и темно: только, может, мерцает крохотная искорка надежды – а без нее ты бы так не рискнула.
Очень скоро мне тоже это предстоит. С крохотной искоркой света нащупывать дорогу во тьме.
45Вылет задержали, и я дергалась, что меня раскрыли и не выпустят. Но, когда взлетели, я как будто стала легче. Никогда прежде не летала в самолете – поначалу было страшно увлекательно. Но потом сгустились облака, и все стало одинаковое. Я, наверное, уснула, потому что вскоре Тетка Беатрис уже легонько пихала меня в бок и говорила:
– Почти на месте.
Я выглянула в иллюминатор. Самолет летел низко, и я разглядела какие-то красивые дома со шпилями и башенками, и петляющую реку, и море.
Потом самолет сел. Из двери спустили трап, и мы сошли. Было жарко, и сухо, и ветрено; длинные серебристые юбки обнимали нам ноги. На посадочной полосе в две шеренги стояли мужчины в черных мундирах, и мы под руку зашагали между шеренгами.
– Не смотри им в лицо, – шепнула Тетка Беатрис.
Поэтому я сверлила взглядом их мундиры, но глаза, глаза, глаза ощупывали меня, точно руки. Под угрозой – это еще мягко сказано: никогда в жизни такого не бывало, даже с Гартом под мостом, даже когда вокруг были сплошь чужие.
Потом все эти мужчины отсалютовали.
– Чего это они? – шепнула я Тетке Беатрис. – Почему они честь отдают?
– Потому что моя миссия удалась, – сказала Тетка Беатрис. – Я вернулась с драгоценной Жемчужиной. Это ты.
Нас усадили в черную машину и повезли в город. На улицах было довольно безлюдно, а все женщины носили эти длинные платья разных цветов, как в документалках. Я даже видела Служанок – они ходили парами. На магазинах никаких надписей – только картинки на вывесках. Сапог, рыба, зуб.
Машина притормозила перед воротами в кирпичной стене. Двое охранников взмахнули руками, и мы
