Заветы

дня».

Ада усмехнулась – коротко так заворчала:

– Ну конечно, а что еще им сказать?

– А где Бекка? – спросила я.

Меня опять повело, и я закрыла глаза.

– Бекки здесь нет, – ласково ответила Агнес. – Она с нами не поехала. Вспоминай.

– Она поехала. Она была на пляже, – прошептала я. – Я ее слышала.

Я, наверное, уснула. Потом опять проснулась.

– Температура-то у нее упала? – спросил чей-то голос.

– Что такое? – спросила я.

– Тш-ш, – сказала моя сестра. – Все хорошо. Мама здесь. Она так за тебя переживает. Смотри, вот она.

Я открыла глаза, и стало очень ярко, но передо мной стояла женщина. Грустная и счастливая разом; она немножко плакала. Она была почти как на фотографии из Родословной, только старше.

Я почувствовала, что это, наверное, и впрямь она, и протянула к ней руки, здоровую и ту, что выздоравливала, и наша мать наклонилась над больничной койкой, и мы с ней обняли друг друга одной рукой. Она обнимала меня одной рукой, потому что другой она обнимала Агнес, и она сказала:

– Милые мои девочки.

Пахла она как надо. Как будто эхо – эхо голоса, который толком не расслышать.

Она слегка улыбнулась и сказала:

– Вы меня, конечно, не помните. Вы были слишком маленькие.

А я сказала:

– Нет. Не помню. Но это ничего.

А моя сестра сказала:

– Пока нет. Но я вспомню.

А потом я опять уснула.

XXVII

Прощай

Автограф из Ардуа-холла71

Наше время на исходе, мой читатель. Быть может, эти страницы тебе видятся хрупкой шкатулкой с сокровищами, кою открывать надлежит очень бережно. Быть может, ты разорвешь их в клочки или сожжешь – со словами нередко такое происходит.

Возможно, ты будешь историком, в каковом случае я надеюсь, что ты сможешь извлечь из меня пользу: честный портрет без прикрас, самое полное повествование о моей жизни и эпохе, достойно откомментированное; хотя я удивлюсь, если ты не упрекнешь меня в вероломстве. Или не удивлюсь: я буду мертва, а мертвых трудно удивить.

Мне ты представляешься молодой женщиной, умной и честолюбивой. Ты ищешь свое место в тех сумрачных гулких пещерах университетской науки, что еще сохранились в твои времена. Я воображаю тебя за столом: волосы заложены за уши, лак на ногтях потрескался – потому что лак возвратился, он всегда возвращается. Ты слегка хмуришься – привычка, которая с годами только усугубится. Я витаю у тебя за спиной, заглядываю через плечо – твоей музой, твоим незримым вдохновением, что гонит тебя вперед.

Ты корпишь над моей рукописью, читаешь и перечитываешь, по ходу придираешься, и в тебе зреет завороженная, но и скучливая ненависть, какую биографы нередко питают к предметам своих исследований. «Как могла я поступать так дурно, так жестоко, так глупо?» – спрашиваешь ты. Вот ты бы никогда не сделала ничего подобного. Но тебе никогда бы и не пришлось.

Итак, вот он, мой финал. Поздно: Галаад опоздал, ему уже не предотвратить неминуемой гибели. Жаль, что я не доживу и не увижу – ни пожара, ни крушения. И жизнь моя добралась до поздних своих дней. И час тоже поздний – безоблачная ночь, я созерцала ее по дороге сюда. Полная луна осияла весь мир двусмысленным трупным светом. Когда я проходила, трое Очей отдали мне честь: в лунном свете лица у них обернулись черепами – и мое, вероятно, тоже.

Они опоздают, Очи. Посланницы мои улетели. Когда дойдет до худшего – а до худшего дойдет очень скоро, – я удалюсь стремительно. Шприц-другой морфина – и готово. Так лучше: дозволив себе еще пожить, я извергну слишком много правды. Пытки – они как танцы: я для них чересчур стара. В бесстрашии пусть упражняется молодежь. У нее, впрочем, может, и не быть выбора, поскольку моих привилегий она лишена.

А теперь я должна окончить наш разговор. До свидания, моя читательница. Постарайся не думать обо мне слишком дурно – ну или хуже, чем я сама.

Сейчас я спрячу эти страницы в кардинала Ньюмена и вновь поставлю его на полку. Как некогда сказал некто: «Мой конец – мое начало». Кто это был? Мария Стюарт, королева Шотландии, если история не врет. Ее девиз и восстающий из пепла феникс вышиты на гобелене. Женщины прекрасно вышивают, этого у них не отнять.

Шаги все ближе – стучит сапог, затем другой. Вдох, еще вдох, а между ними раздастся стук в дверь.

Тринадцатый симпозиум

комментарий историка

Ниже представлен фрагмент стенограммы Тринадцатого симпозиума по истории Галаада в рамках съезда Международной исторической ассоциации, Пассамакводди, Мэн, 29–30 июня 2197 года.

Председатель: Профессор Марианн Лунный Серп, президент, Университет Анишинаабе, Кобальт, Онтарио.

Докладчик: Профессор Джеймс Дарси Пихото, директор Архивов двадцатого и двадцать первого столетий, Кембриджский университет, Англия.

Лунный Серп:

Для начала я хотела бы отметить, что наш симпозиум проходит на исконной территории народа пенобскот, и я благодарю старейшин и предков за то, что сегодня принимают нас здесь. Я также хотела бы подчеркнуть, что местоположение наше – Пассамакводди, в прошлом Бангор – был не только важнейшим перевалочным пунктом для беженцев из Галаада, но и ключевой узловой станцией Подпольной Железной Дороги в предвоенную эпоху, уже более трехсот лет назад. Как говорится, история не повторяется – история рифмуется.

С превеликим наслаждением я приветствую всех вас на Тринадцатом симпозиуме по истории Галаада! Наша организация замечательно разрослась – и тому есть веские причины. Мы обязаны снова и снова напоминать себе обо всех неверных шагах, сделанных в прошлом, дабы не повторять их впредь.

Кратко по организационным вопросам: для тех, кто хочет половить рыбу в реке Пенобскот, запланированы две экскурсии; пожалуйста, не забудьте средства от загара и репелленты. Все подробности, касающиеся этих экспедиций, а также экскурсии «Городская архитектура эпохи Галаада», вы найдете в материалах симпозиума. Мы добавили любительскую спевку «Гимны Галаадской эпохи» в Церкви святого Иуды, где вам составят общество три городских школьных хора. Завтра у нас Исторический Маскарад для тех, кто заранее подготовился. Убедительно прошу вас не увлекаться, как случилось на Десятом симпозиуме.

А теперь поприветствуйте, пожалуйста, докладчика, с которым мы все знакомы – и по его публикациям, и по его недавнему телевизионному проекту «Внутри Галаада: повседневная жизнь пуританской теократии». Его повествование об экспонатах музейных коллекций всего мира, особенно предметов рукоделия, поистине захватывает. Профессора Пихото, прошу вас.

Пихото:

Благодарю вас, профессор Лунный Серп – или лучше «мадам президент»? Мы все поздравляем вас с повышением – событием, которое ни при каких условиях не могло случиться в Галааде. (Аплодисменты.) Теперь, когда женщины в столь устрашающих масштабах узурпируют властные позиции, вы, я надеюсь, обойдетесь со мною не слишком сурово. Я очень близко к сердцу принял ваши замечания по поводу моих шуточек на Двенадцатом симпозиуме – я признаю, что не все они свидетельствовали о тонкости моего вкуса, и сегодня постараюсь повторного правонарушения не совершать. (Сдержанные аплодисменты.)

Радостно видеть настолько полный зал. Кто бы мог подумать, что история Галаада – область, которая столько десятилетий пребывала в запустении, – внезапно обретет такую популярность? Те из нас, кто давным-давно корпит в сумрачных и смутных пределах университетской науки, непривычны к ошеломительному сиянию софитов. (Смех.)

Все вы наверняка помните фурор, имевший место несколько лет назад, после обнаружения армейского сундука, содержавшего магнитофонные кассеты, автором которых считается галаадская Служанка, известная как «Фредова». Эта находка была обнаружена здесь, в Пассамакводди, за фальшстеной. Наши исследования и предварительные выводы были представлены на предыдущем симпозиуме и уже привели к появлению впечатляющего количества рецензированных статей.

Тем, кто выражал сомнения касательно и самого материала, и его датировки, могу уверенно заявить, что наши первоначальные