Эликсу явно доставляет удовольствие морить меня голодом. Я понимаю это по безжалостным взглядам, которые он на меня то и дело бросает. Когда, наконец, он, отдуваясь, отползает от скудных объедков – ему грех жаловаться на аппетит, я набрасываюсь на них, забыв всякое достоинство. Подчищаю все до последней крошки, не брезгую даже упавшими и вывалянными в песке кусочками паштета. Тарелки и те вылизываю – так опустилась.
Эликс не сводит с меня глаз. Зрелище моего унизительного насыщения доставляет ему нескрываемое удовольствие.
Меня душит ненависть, аж в глазах темно. Величайшим счастьем было бы запульнуть тарелкой прямо в его физиономию!
Я стараюсь совладать с собой, представляя эту сцену: летящий фарфор, удар в висок, обморок, закатившиеся глаза, алая кровь на белой посуде…
Мне так понравился этот ролик, что я прокручиваю его в голове снова и снова, а сама тем временем чищу тарелку песочком.
Потом подхожу к Маргулю. Он сидит на поваленной колонне и смотрит в темноту.
– Тебе бы поспать, – советует он шепотом, так тихо, что мне приходится угадывать смысл. – Завтра долгий переход.
Я так устала, что готова растянуться на прохладной плитке, но не хочу отходить от единственного друга. Сафр поставил для Эликса палатку, в ней матрас и все положенные Хозяину удобства, в моем же распоряжении только рюкзак и спальный мешок.
– Лучше я побуду с тобой. Ты не против?
– Нет. Я жду пробуждения мисукжук. Садись.
Я тоже устраиваюсь на поваленной колонне, опершись спиной о догрона. Он молчит, не напряжен, дышит глубоко и мирно. Я кладу руку ему на локоть, прижимаюсь головой к его плечу. Маргуль не возражает.
– Веснушка, – произносит он ни с того ни с сего.
– Что?
– Веснушка, – внятно повторяет догрон. – Хочешь, это будет твое имя? В столовой есть толстая книга, нам с Сафром можно ее читать. Называется Словарь. Там тысячи слов на вашем языке. Так мы с братом подобрали себе имена: читали Словарь и нашли. Я листал его позавчера. Думаю, тебе подходит имя Веснушка.
– Почему?
– Этим словом называют пятнышки на щеках.
– Как у меня?
Маргуль кивает. Я немного смущена. Он трудился, подыскивая мне имя, а мне оно, видите ли, не по вкусу. Я пытаюсь подсластить пилюлю.
– Очень симпатично, благодарю. Разве что сложновато…
– Это верно, – соглашается Маргуль. – Не волнуйся, это просто предложение. Поищем еще, если хочешь, когда вернемся и… – Он не договаривает, потому что вспоминает, что я с ними не вернусь. – Я подумаю о другом имени, возможно, на своем языке.
Пока я мысленно кручу так и сяк имя Веснушка, в зубах у пустынного дракона появляется луна, и ночь светлеет.
– Сейчас начнется представление, – предупреждает догрон.
Я смотрю на бескрайний океан песка, и в нем нет ничего интересного.
Внезапно песок вспахивает борозда, ее гребень взмывает выше дюн. По поверхности пустыни скользит что-то гигантское. В фонтане песка наружу вырывается исполинская заостренная голова, разевающая огромную, как пещера, пасть. По спине пробегает дрожь, когда червь предстает во всей красе. Он страшен и одновременно великолепен.
Изогнувшись безупречной дугой, существо ныряет обратно. Вся пустыня сотрясается. Червь зарывается в песок с такой легкостью, словно в воду. Я не шевелюсь, сижу с широко разинутым ртом. В жизни не видывала созданий таких размеров! Длиной оно со слоновий караван и больше всего похоже на угря-гиганта, переливающегося оттенками желтого и красного.
Я не успеваю издать удивленный крик, как вдруг появляется второй червь, на сей раз сине-зеленый. Его прыжок впечатляет еще сильнее, его падение сравнимо с землетрясением.
– Первой была самка, – говорит Маргуль. – Она показала себя, исполнив любовную песню.
– Что-то я не разобрала никакой мелодии.
– Для этого человеческий слух слишком слаб. А жаль. Представь дрожь, колеблющую все твое тело!
Пока Маргуль объясняет, в небо взлетает третий червь, фиолетовый.
– Остальные черви – самцы. Они прыгают один выше другого, хвастаясь силой и разноцветной чешуей. Самка выберет самого достойного.
– Мы в безопасности?
Не хотелось бы, чтобы очередное чудище случайно плюхнулось на наш лагерь!
Догрон успокаивает меня:
– Песчаные черви не могут пробуравить камень. У храма толстый фундамент, он надежно нас защищает. Но осторожность не помешает. Их может привлечь малейший шум. Тогда с них станется прыгнуть на храм, раздавить нас и потом сожрать.
– Мы для этих чудищ все равно что муравьи. Разве они способны нас услышать?
– Они улавливают вибрацию от наших движений. Песок для них что озерная вода. Каждая песчинка как капелька, звук движется от одной к другой, словно волна.
Балет влюбленных червей продолжается добрый час, прежде чем образуется пара – желто-красная самка и красавец-претендент с чешуей цвета вулканического стекла. Неудачники расползаются по пустыне, прокапывая глубокие рвы своими колоссальными спинными гребнями. Среди дюн снова воцаряется тишина, почти сверхъестественная после стоявшего только что адского шума. Мы с Маргулем, ступая как можно аккуратнее, отправляемся на боковую. Очарованная гипнотическим балетом гигантских червей, я засыпаю рядом с догроном, расстелив на плитке спальный мешок и подложив под голову рюкзак.
Меня бьют ногой в бок. Я открываю глаза и вижу пару ног в сандалиях. Стоящий надо мной Эликс смотрит с крайним презрением.
– Атии, макипук! – гавкает он.
Я вскакиваю, отлично поняв приказ. Все тело ломит, ему не хватило сна.
Лагерь уже собран. Караван готов двинуться дальше под недавно вставшим, но уже вовсю палящим солнцем. Впрочем, последнее меня ничуть не пугает: покрывающие меня руны источают колдовскую силу так же исправно, как в первый день.
Сворачивая спальный мешок, слышу урчание в животе. Успела проголодаться. На свою беду, я заспалась и пропустила завтрак. Приходится глотать слюну в надежде обмануть голод. Я взваливаю на спину рюкзак и тороплюсь следом за караваном.
Приходится бежать, чтобы догнать замыкающего Маргуля. Он осторожно вынимает из кармана комбинезона большой ломоть хлеба и сует мне. Приняв подарок догрона, я крепко обнимаю его в знак признательности. Жуя, думаю, что младший догрон в очередной раз проявил широту души.
День плетется, как утомленные квагги. Как я ни упряма, обмануть голод и усталость не удается. В полдень Эликс объявляет, что мы опаздываем и придется обойтись без привала. Сам он утоляет голод в седле, я же еле волочу ноги, ощущая в животе разрастающуюся с каждым шагом пустоту.
Еще час-полтора – и мой организм капитулирует.
Я без сил валюсь в песок. Пустыня одержала надо мной верх. Дальше перебирать ногами бессмысленно, колени отказываются держать вес тела. Караван уходит вдаль. Я силюсь окликнуть Эликса, как вдруг меня накрывает тень.
Это, конечно, Маргуль. Он продевает руки мне под мышки, поднимает и сажает себе на плечи. Я возражаю, но совсем неубедительно. На самом деле я рада, что меня несут.
Ехать на плечах у догрона одно удовольствие. Чтобы унять качку, кладу ладонь на его чешуйчатую макушку. С этой высоты пустыня выглядит не враждебной, она великолепна.
К концу дня мы добираемся до входа в лабиринт. Зубы бога-дракона совсем близко. Они величественно высятся
