Увы, вмурованная в камень решетка не собирается поддаваться.
– Тсс…
Я вздрагиваю.
Слева от меня раздается какое-то шевеление. Что там? Не могу разглядеть.
– Простите, что прерываю демонстрацию вашего мятежного духа, но не могу не заметить, что вы новенькая в этом… узилище.
Мне трудно разглядеть говорящего. Лучше быть настороже, мало ли, кто это… Вдруг один из вурдалаков, о которых обмолвился Гразиэль? Не зная, кто мой собеседник, воздерживаюсь от ответа.
– Прошу прощения, я не представился, – продолжает узник благородным голосом. – Меня зовут Элифас.
Его изящный аристократический выговор настолько не соответствует этому мрачному месту и всем обстоятельствам, что я даже не сразу понимаю, на каком языке он говорит. Он ведет себя свободно, как при непринужденной светской беседе, а я…
Зрение привыкает к полутьме, теперь могу лучше его рассмотреть. Взъерошенные рыжие волосы, одежда цвета пустыни – человек как человек. Взгляд хитроватый, оценивающий.
Вспоминаю, что Гразиэль обмолвился о «воре».
– Вы говорите на моем языке? Понимаете меня? Как у вас с головой?
Рано ему еще доверять, поэтому задаю встречный вопрос:
– Это вы – вор?
– Какое облегчение! – театрально восклицает он. – Я уже боялся, что вы глухонемая или дурочка, потому и молчите.
– Итак? – не отступаю я. – Кто вы такой?
– Элифас Финеас, – снова представляется он с подобием реверанса. – Первопроходец, исследователь диких земель и первый историк Красной пустыни. А вы кто?
– Всего лишь рабыня, переданная из рук в руки.
– Можно осведомиться о вашей фамилии? – вежливо спрашивает он.
– Фамилия? У меня и имени-то нет. Лучше не спрашивайте.
Его убеждает мой безапелляционный тон. Он разглядывает меня, почесывая бровь.
– Ничего не поделаешь… Удобства ради я стану называть вас Сагой. Так звали мою бабушку. Симпатичная была особа, но со строгим характером. Надеюсь, вы окажетесь на высоте.
Меня переполняют подозрения, но все-таки я делаю шажок в его сторону. Куда он клонит? Что он задумал, этот «вор»?
– Это в каком же смысле? На высоте чего?
– Ну и вопрос! Я жду, что вы сообразите, как нам совершить побег, разумеется!
Я смотрю на своего соседа с широко разинутым ртом.
Да он помешанный! От таких надо держаться подальше. Отхожу от решетки и молча сажусь у каменной стены. Лучше не поощрять его безумие.
От камня тянет холодом, и мои руны начинают разогреваться, источая слабое красноватое свечение.
– Черт возьми! – доносится от решетки, на которой по-прежнему висит Элифас. – Эти ваши письмена… – Он достает из кармана бежевой куртки блокнотик и начинает в нем чиркать. – Надо же, как интересно!
Безразлично пожимаю плечами. Этот излюбленный жест догронов наводит меня на мысль о Маргуле. Здесь, в неволе, мне трудно будет сдержать свое обещание. Сейчас бы лучше всего уснуть, отдохнуть от неприглядной реальности и восстановить силы. Но тело, похоже, к этому не готово.
Элифас несколько минут занимается писаниной, потом прячет блокнот и карандаш в один из многочисленных карманов куртки и с задумчивым видом, сложив руки на груди, принимается расхаживать по своей камере.
Мой сосед тот еще модник. Одежда у него пыльная, но видно, хорошего качества, стильная. Рубашка в тон куртки, матерчатые брючки заправлены в кожаные сапоги. Все его облачение, как и волосы, повторяет цветом окраску песка. Несомненно, этот человек подготовился к путешествию по пустыне. Я ломаю голову, как он угодил в тюремную камеру.
– Почему я?
Он прерывает кружение по камере и опять подходит к разделяющей нас решетке. Я добилась его внимания.
– Все камеры заняты. Почему вы предлагаете побег именно мне? Это проверка?
– Ничуть не бывало.
Он оглядывается и указывает широким жестом на остальные камеры в ряду.
– Не уверен, что вы успели разглядеть других узников. Они не так разговорчивы, как мы с вами.
– То есть?
– Это вурдалаки и какие-то еще помеси.
– Я не знаю, кто такие вурдалаки.
Он с видом знатока поднимает палец.
– Это большая прореха в вашей культуре, милочка. Видите ли, вурдалаки – это существа человекоподобные, выбирающиеся из нор только по ночам и питающиеся кровью и свежей плотью. Перемещаются стаями и нападают на одиночек.
– Подождите… Вампиры, что ли?
– А вот и нет! У вампиров есть мозги, которых вурдалаки напрочь лишены. Кроме того, вурдалаки нападают на все, что движется. Им все равно, кто перед ними – человек, животное, лишь бы кровь была теплой. В этом смысле они – противоположность вампирам, тем подавай людей.
Так в этом мире водятся кровососы… Мало мне людоедов, драконов и песчаных червей! Пантеон монстров богат, ничего не скажешь. Так себе местечко.
– Вы хотите сказать, что в камере рядом с вашей сидит вурдалак?
– Совершенно верно, – спокойно отвечает Элифас. – Только это дамы, вурдалакши. Целых четыре штуки. Пока они сидят смирно, потому что снаружи еще светло. Но после захода солнца они пробудятся от летаргии и снова попытаются пролезть через прутья решетки и укусить меня. Говорю же, с мозгами у них беда.
– Как вы умудряетесь сохранять такое спокойствие?
– Я философ. В этой ситуации страх совершенно не помог бы. Лучше сосредоточиться на поставленной задаче.
– На побеге?
– Похвальная цепкость! Ну, так что же? Каково ваше решение? Вы согласны?
Согласна на все что угодно, лишь бы не гнить в этой камере! Я не вполне поняла, что собой представляет Гразиэль, мой новый хозяин, но и того, что я уже знаю, хватает с лихвой. Достаточно почтительности, которую к нему проявляет Эликс. Гадкий колдун разрывается между страхом и алчностью. Некромант – крупный клиент, иначе Эликс не пустился бы в путешествие к его обиталищу.
– Да!
Элифас довольно кивает. Потом опять достает блокнот и садится в угол писать.
– Еще один вопрос, мадемуазель Сага. Каким талантом или умением, полезным мне на данном этапе моего плана, вы обладаете?
Вот зараза. Ладно, думай, в чем твоя ценность?
Неужели ни в чем?
Приходится смотреть правде в глаза: я ничего не умею.
За одним исключением…
– У меня получается выживать! – выпаливаю я.
Элифас указывает на меня карандашом.
– Это то, что нужно. Я предпочитаю спутника, цепляющегося за жизнь. Это обязательное условие успешного бегства. Как насчет вашей татуировки? Эти руны наверняка имеют силу.
Я вкратце объясняю Элифасу назначение рун. Он впечатлен. А побочные эффекты? Вместо ответа пожимаю плечами. Пример догронов очень заразителен.
Мы долго молчим. Я погружаюсь в дремоту. Ничего не вижу, голова варит еле-еле.
Ощущение, что я не одна, заставляет меня очнуться. Поворачиваю голову – и вздрагиваю.
Надо мной стоит Гразиэль.
Явился ко мне в камеру и пялится, заложив руки за спину. Его лицо тонет в темноте, что у него на уме, не разобрать. Полагаю, он размышляет над моей участью. Представляю ли я интерес для его опытов или лучше скормить меня вурдалакшам?
Так ничего и не сказав, некромант отворачивается и уходит. Вытягиваю шею, чтобы проследить, что он точно ушел.
В центре храма горит свет, там накрыт стол на две персоны. Я вижу сквозь разделяющую
