– Ли, атии, – подтверждает Сафр, закидывая за спину рюкзак с едой и увлекая своего брата к выходу.
Там несет караул статуя воина в полном боевом облачении. Не заметить ее невозможно, но в первый раз я была напугана обликом Скрофы и мне было не до нее. Латы воина создают у меня сильное ощущение дежавю.
– Элифас!
Вор-модник оглядывается и укоряет меня взглядом.
– Не плетись сзади, Сага! Поторапливайся!
– Что это такое? – упрямо спрашиваю я.
От лат каменного воина исходит сильная вонь. Я принюхиваюсь. Гнилье – вот чем здесь пахнет.
В памяти всплывают мои сны с участием ворона. Серая тень в этих снах – вот что воняло так же, как эта статуя!
Элифас не в силах справиться с собой и, невзирая на спешку, принимается пояснять тоном наставника:
– Как подсказывают мои скромные познания, это Страж сновидений. Большая ценность для любого колдуна!
– Зачем он нужен? – спрашиваю я, испытывая необъяснимый приступ тошноты.
– Он защищает некроманта от влияния чародеев. Они будто бы способны путешествовать во сне, хотя я никогда не видел доказательств этого. Страж сновидений проникает в сон чародея, чтобы его умертвить.
– Почему эта статуя так мерзко воняет?
Элифас бросает на меня высокомерный взгляд, как будто ответ слишком очевиден.
– Потому, милая девица, что это никакая не статуя. Стража сновидений может изготовить только некромант. Он ловит чародея и запирает его в доспехах, заколдованных при помощи рун. Умерев там, внутри, чародей превращается в призрак, сторожащий сны.
Я отшатываюсь, как будто боюсь, что из доспехов высунется зомби.
– Внутри труп? Фу-у-у гадость!
– Гадость, кто бы спорил! Как и сами некроманты. Они используют для своего колдовства смерть. Если бы не ваши друзья-догроны, я бы без колебания перерезал горло Гразиэлю и его дружку. Но это не понравилось бы вашему огнедышащему приятелю, и он бы меня испепелил.
Я вспоминаю свои встречи с чародеем, которые каждый раз прерывались из-за появления этого скрипучего персонажа.
– Стража снов можно одолеть?
– Может быть… Честно говоря, понятия не имею, – признается Элифас, натягивая кожаные рукавицы. – Признаться, сейчас у меня другие заботы. Может, поторопимся?
Но я уже знаю ответ. Огонь! Огонь уничтожил ошейники и их магию, значит, эта дрянь тоже перед ним не устоит. Кидаюсь к жаровне и поднимаю ее, защитив руки тряпкой. Угли еще не потухли. Осторожно ступая, я несу жаровню к доспехам и прошу Элифаса приподнять забрало. Появляется пергаментное лицо. Стараясь на него не смотреть, привстаю на цыпочки и забрасываю угли в образовавшуюся дыру. Они с железным постукиванием падают в брюхо доспехов. Я ставлю пустую жаровню на песок и отхожу, не спуская взгляд со статуи. Хочется убедиться, что огонь разгорелся и что дряни внутри лат приходит конец.
Через несколько секунд из сочленений начинает валить серый дым. Он густеет и чернеет на глазах. Труп чародея, наверное, так иссох, что вспыхнул, как газетная бумага.
– Добилась желаемого? Теперь делаем ноги! – торопит меня Элифас.
Содержимое доспехов горит и чадит. Я нагоняю Элифаса с чувством, что совершила хороший поступок. Никто не заслуживает быть заживо замурованным. Это варварство.
Надеюсь, белый ворон останется доволен.
Вообще-то, Сафр и Элифас торопили нас не зря. Вурдалакши не теряют времени даром. Мы успеваем отбить у них двух квагг. Остальным копытным не повезло: они остались лежать на песке обглоданные, с высосанной кровью. Скритшин и ее подружки убегают по лабиринту, напуганные рассвирепевшим Сафром, а мы с Элифасом хватаем под уздцы двух уцелевших квагг. Они дрожат от страха, но как будто легко отделались, если не считать нескольких царапин. Я шепчу своей на ухо ободряющие слова, хвалю ее за храбрость. Ведь она отбила копытами и рожками нападение страшных кровососов!
Маргуль снимает с квагги вьюк и сажает меня верхом. Элифас легко вскакивает на вторую кваггу. Мы поспешно удаляемся от святилища, стараясь не отставать от догронов, знающих дорогу. В узких каменных коридорах царит беспросветная ночь, лишь в редких местах в лабиринт проникает свет луны, заливающий его странной синевой.
– Теперь, после смерти Скрофы, мы сможем выбраться отсюда невредимыми, – бодрюсь я.
Догроны дружно мотают головами.
– Нага, – бросает Сафр.
– Скрофа уже не служит стражником лабиринта, – уточняет Маргуль. – Был бы жив, ни за что не остался бы дрыхнуть в храме. Стражникам нельзя прохлаждаться рядом с Создателем.
– Ты хочешь сказать, что здесь есть другой сторож?
– Ли, – подтверждает Сафр. – Паара! Гляди в оба.
Я испуганно сглатываю, борясь с дрожью. По пути сюда мы ни с кем не столкнулись, значит, и на обратном пути риск невелик. Но я уже не рада, что объелась. Меня подташнивает не столько от обжорства, сколько от страха.
После часа безостановочного движения по извилистым коридорам в полном молчании я облегченно перевожу дух. Похоже, все будет хорошо, худшее позади. Да и то сказать, кому придет безумная мысль напасть на догронов?
Но моя квагга шевелит ушами, и меня снова пробирает испуг. Впрочем, животное, пережившее нападение кровососов, шарахается от собственной тени. Ведь две его соплеменницы не выжили, и моя квагга тоже едва не стала их жертвой. Будешь тут пугливой! Перед очередным поворотом она прислушивается и раздувает ноздри, будто что-то почуяла. Раздается предостерегающее ржание, подхватываемое второй кваггой, тоже сильно напуганной. Я окликаю Элифаса, чтобы узнать его мнение, но он жестом приказывает мне помалкивать. Он тоже заметил изменение в поведении своего животного и весь напрягся.
Внезапно сверху раздается яростный свист. Я поднимаю голову.
Крылатые существа на скалах справа и слева – их целый рой! – цепляются за трещины в камнях. Я насчитываю пятнадцать тварей. Одна издает истошный крик, остальные, вторя ей, обрушиваются на нас. Моя квагга инстинктивно шарахается от существа, целящегося в ее круп. Проблеск лунного света, позволивший мне разглядеть врага, подтверждает худшие опасения. Это гибриды, невероятная помесь вампиров и страусов. Мощные, как у птицы-бегуна, лапы, туловище, смахивающее на человеческое, голова и лапы кровососа, да еще крылья за спиной. Такова новая охрана Гразиэля. Ни дать ни взять гарпии из греческого мифа!
Столкнувшись с численным превосходством неприятеля, догроны, изрыгая пламя, свирепо дерутся. Элифас тоже держится молодцом: он спешился и выхватил короткий меч, похожий на мачете. Я остаюсь в седле, скованная ужасом. Коридор узкий, мне совершенно нечем обороняться.
Наконец, моя квагга принимает решение за нас обеих. Боднув одну гарпию и направив рога на другую, она отталкивается мощными задними ногами и переходит в галоп. Мгновение – и поле боя, шум схватки остаются позади. Я изо всех сил обнимаю кваггу за шею, цепляюсь за ее короткую гриву. Как ни велика скорость, падение мне не грозит.
Словно обезумевшие несемся по каменному коридору. Квагга сворачивает на каждом перекрестке, чтобы оторваться от преследователей. Я смотрю только вперед, не смея оглядываться.
После долгой скачки квагга переходит с галопа на нервную рысь. Она шумно дышит и дрожит всем телом. Кажется, мы
