Мэтт ощутил нечто вроде укора совести. Ну и сволочь же ты, Мэтью Райт.
– С ними что-то случалось из-за тебя?
– Так говорят. Будто бы глаз у меня дурной – но с глазами у меня, кажись, все в порядке? – Она взглянула на него. В темной голубизне мерцали капли лунного света.
– В полном, – подтвердил он. – Глаза у тебя красивые. (Чистая правда.)
– При чем тут я, не пойму. Хэнк как-то вечером припоздал, а я ему: что так долго шел, никак нога сломана? На другой день он полез чинить крышу, упал и правда ногу сломал. Неосторожный был просто. А Джин до того был горячий, что я сказала: поплавай, мол, в озере, охладись малость. А что он правда в воду свалился, так у рыбаков это дело обычное.
– Да, пожалуй. – Мэтта пробрала дрожь.
– Озябли, мистер Райт? Давайте за пиджаком схожу.
– Не надо, все равно спать пора. Ты иди первая, а завтра мы с тобой в Спрингфилд за покупками съездим.
– Правда, мистер Райт? – Эбби вскочила, глаза у нее сияли. – Сроду в Спрингфилде не была.
– Ну вот и побываешь. Иди ложись.
Она убежала чуть не вприпрыжку, а Мэтт задержался, размышляя над тем, что приключилось с разочаровавшими Эбби парнями. Сигарета дрожала в его руке.
Мэтт знал уже четырех Эбби: девочку с косичками, угрюмо бредущую по пыльной дороге и весело подскакивающую на сиденье машины; счастливую стряпуху, румяную от плиты; несчастное вместилище таинственной и зловещей силы; страстную женщину в лунном свете. Которая же из них настоящая?
Наутро он познакомился с пятой. Лицо, умытое чисто-начисто, блестело почти как глаза, косы лежали короной. Синее с красным отливом платье, сшитое, насколько в этом смыслил Мэтт, из тафты, имело вырез сзади и спереди и сидело лучше всех предыдущих. Сбоку на нем торчала искусственная роза, ноги были обуты в черные кожаные сандалии.
Господи! Ее лучший воскресный наряд! И с этим-то ему предстоит разгуливать по улицам Спрингфилда. Мэтт подавил желание оторвать кошмарную розу.
– Ну что, готова?
– Мы по правде в Спрингфилд поедем?
– Если машина заведется.
– Да куда она денется!
М-да. Призадумаешься тут.
После сытного завтрака, в который на этот раз входила и жареная картошка, машина завелась с ходу.
До города было миль пятьдесят, все больше по ухабистым проселкам. Мэтт молчал, с содроганием поглядывая на Эбби, она при всем волнении сидела смирно и наслаждалась поездкой, особенно когда они свернули на шоссе 65.
На городские дома она глазела так, точно они выросли по волшебству именно для нее. Потом стала разглядывать прохожих, особенно женщин, и вдруг затихла совсем.
– Что с тобой? – спросил Мэтт.
– Я, наверно, ужасно выгляжу, да? Стыдно вам будет со мной, я уж лучше в машине останусь.
– Чепуха, – решительно сказал Мэтт. Вот ведь чертовка, все понимает. Либо она необычайно проницательна, либо – что? – Ты мне нужна, надо будет примерить кое-что из одежды.
– Ой! Хотите мне что-то купить, мистер Райт?
Мэтт остановился перед самым большим в городе универмагом и помог Эбби выйти. Выражение, с которым она на него смотрела, ему не хотелось анализировать. Она крепко держалась за его руку, и он слышал, как колотится ее сердце.
– Нам на второй этаж, – сказал он, сверившись с указателем.
– А можно сперва тут походить немножко?
– Да, если хочешь.
Пройдя через весь магазин, они чудесным образом вышли к хозяйственному отделу. Эбби замерла на пороге, как завороженная глядя на кастрюли, сковородки, ножи и взбивалки. К плитам и электроприборам она отнеслась равнодушно, но посуду, тихо воркуя, перетрогала всю. Мэтту пришлось увести ее силой.
У самой лестницы он заметил, что она прижимает к груди маленькую сковородку из алюминия с медью.
– Где ты это взяла?
– Да там. Ничего, у них таких много, небось не хватятся.
– Но это же кража! – простонал Мэтт.
– Никакая не кража. Там много, а я немножко взяла.
– Надо ее вернуть. – Мэтт взялся за сковородку, но Эбби в нее вцепилась двумя руками.
– Не забирайте, пожалуйста!
Он нервно оглянулся по сторонам – на них, кажется, никто не смотрел.
– Хорошо, только тихо! Стой здесь и молчи. – Мэтт вернулся в хозтовары и спросил продавца: – Сколько у вас эти сковородки стоят?
– Двадцать четыре пятьдесят, сэр. Вам завернуть?
– Ого!
– Есть дешевле, из одного алюминия.
– Нет-нет. – Мэтт достал бумажник. – Дайте мне чек и пакет.
Продавец снял с крючка сковородку.
– Не нужно. Только чек и пакет.
– Но, сэр…
– Не спорьте. Сделайте, как я прошу.
Продавец выбил чек, бросил его в пакет и растерянно вручил Мэтту.
– Что-нибудь еще, сэр?
– Надеюсь, что нет. – Мэтт заторопился обратно, чувствуя спиной недоумевающий взгляд.
Эбби ждала там, где он ее оставил.
– Клади сюда свою сковородку.
– Это вы умно придумали!
– Да уж. – Он схватил ее за локоть и потащил наверх.
– Не знала, что на свете есть столько платьев, – прошептала она, раглядывая вешалки.
Мэтт отвел в сторону подошедшую к ним продавщицу.
– Я попрошу вас свести эту девушку в салон красоты и сделать все, что положено. Стрижка – только без перманента, – шампунь, лицо, брови, макияж. Потом ее надо будет одеть, обуть, белье подобрать и все прочее. Сделаете?
– О таких заказах можно только мечтать, – улыбнулась женщина.
Мэтт, заглянув в бумажник, извлек два дорожных чека по пятьсот долларов – без них у него до конца лета останется всего триста.
– Постарайтесь удержаться в этих пределах, если возможно, – вздохнул он, подписывая их.
– Да, сэр. Это невеста ваша?
– Боже упаси! Племянница. Подарки на день рождения. Ступай с этой женщиной, Эбби, и во всем ее слушайся.
– Да, мистер Райт, – сказала она и ушла с тем же завороженным лицом. Мэтту сделалось тошно.
Время тянулось бесконечно. После книжного с весьма небогатым выбором Мэтт забрел в отдел нижнего белья, о чем тут же и пожалел. Вид у него, вероятно, был не менее глупый, чем у женщины, ненароком зашедшей в бильярдную. Набравшись храбрости, он подошел к прилавку.
– Чем могу вам помочь, сэр? – весело спросила девушка-продавщица.
– Хочу купить пеньюар, – не глядя ей в глаза, сказал Мэтт.
– Какого размера?
Мэтт начал было показывать и тут же опустил руки.
– Рост примерно пять футов. Стройная.
– Желаете какой-то определенный цвет?
– Черный, – просипел он.
Девушка выложила на прилавок нечто черное, прозрачное и все в кружевах.
– Девяносто девять девяносто восемь.
– Очень уж… черно, – сказал Мэтт.
– Могу предложить другие модели.
– Не надо, заверните эту. – Мэтт расплатился и вышел весь в поту, со свертком под мышкой. После ухода Эбби прошел целый час. Он уложил покупку на заднем сиденье, бросил еще никель в парковочный счетчик. Опять прогулялся по универмагу, купил себе сигареты.
Два часа. Мэтт снова подкормил счетчик и посидел на красном кожаном кресле в отделе мебели, делая вид, что хочет его купить.
Три часа. Опять счетчик, и поесть бы неплохо. Мэтт вернулся на то же кресло, чтобы следить за лестницей.
Женщины
