В следующий момент он исчез и обнаружился на музыкальном ящике. На белом пиджаке и бледной физиономии играли радужные огни.
Совершив очередной круг, Мэтт заметил, что он слез с автомата и собрал подкрепление. Теперь он приближался в сопровождении другого официанта, бармена с тяжелой челюстью и щекастого бульдога без униформы, не иначе как менеджера.
Боевой отряд окружил танцующих.
– Не знаю, что у вас за игра, но мы в нее не играем, – проворчал бульдог. – Если не уберетесь прямо сейчас, пожалеете.
Мэтт, веря ему, попытался остановиться и опять не сумел.
– Н-не могу. Не в-видите, что ли: я п-перестал бы, да не м-могу!
Бульдог оглядел его выпученными, налитыми кровью глазами.
– Ничего, мы поможем. Выкиньте их отсюда, ребята.
– Осторожно, – нервно сказал первый официант. – Кто-то из них владеет хитрым приемчиком.
Эбби опять напряглась и стала убирать их одного за другим, точно свечки задувала. Разместившись на автомате вчетвером, друг у друга на коленях – тотемный шест, да и только, – они посыпались на пол с таким грохотом, что даже музыку заглушили.
Бармен, потирая нос, ринулся было к танцплощадке, но менеджер, самый хитрый, его удержал. Они посовещались, поглядывая на Мэтта и Эбби, и первый официант отважно выключил автомат. Музыка смолкла, огни погасли, но враг восторжествовать не успел: все тут же включилось снова.
Менеджер свирепо выдернул шнур из розетки. Шнур зашевелился, принял вертикальное положение, покачался наподобие кобры и напал. Менеджер отскочил, штепсель вонзился в пол, вся четверка ретировалась. Шнур презрительно вернулся в розетку.
Музыка зазвучала опять. Мэтт топтался на свинцовых ногах, вспоминая сказку про красные башмачки, Эбби оставалась свежей и полной сил.
Повернувшись в очередной раз лицом к ящику, Мэтт увидел, что готовится новое наступление: менеджер, подкравшись к автомату с топориком, который дал ему бармен, рубанул по шнуру. Шнур отпрыгнул и захлестнул мертвой петлей ногу менеджера. Тот заорал, начал рубить почем зря и наконец перерубил провод. Автомат погас, шнур в агонии корчился на полу.
Вместе с музыкой остановилась и Эбби.
– Пойдем отсюда, – попросил Мэтт, еле держась на ногах.
– Нет, посидим еще. – Она подвела его к столику, внезапно опустевшему, как и все заведение. – Тебе надо выпить.
– Давай лучше уйдем.
Но Эбби уже подзывала официанта. Тот опасливо подошел, и Мэтт под вопросительным взглядом Эбби промямлил:
– Скотч. Чистый.
Официант вернулся с бутылкой и двумя стаканами на подносе.
– Босс велел вперед получить.
Мэтт порылся в карманах. Менеджер стоял у стены, скрестив руки, и не сводил с него глаз.
– У меня нет с собой денег.
– Ничего, – вмешалась Эбби. – Ставьте сюда.
– Нет, мэм… – начал официант, но поднос сам собой опустился на стол, и он попятился прочь.
– Я, наверно, плохая дочь, – сказала Эбби, задумчиво взявшись за подбородок. – Па здесь понравилось бы.
– Не делай этого, – всполошился Мэтт. – Мало у нас хлопот…
Но Дженкинс, моргая и разя перегаром, уже угнездился на третьем стуле. Мэтт поспешно плеснул в стакан виски и выпил залпом. Алкоголь обжег горло, но больше Мэтт ничегошеньки не почувствовал и увидел, что стакан по-прежнему полон.
Дженкинс опомнился и понял, что дело плохо.
– Ты чего тут делаешь, Эб? И при параде вся. Подцепила парня с деньгами?
Эбби оставила вопрос без внимания.
– Если я о чем-то тебя попрошу, ты сделаешь?
– Само собой. Все что хошь. – Дженкинс присосался к бутылке, она забулькала.
Янтарная жидкость убавлялась исправно. Когда Дженкинс поставил бутылку и утер бороду, виски стало наполовину меньше, но напиток из стакана все так же отказывался проникать в Мэтта.
– Если я попрошу стукнуть мистера Райта по носу, стукнешь?
– А то. – Дженкинс сжал кулак. Борода мешала разглядеть его лицо – возможно, и к лучшему. – Мою девочку обижать? Слушай, Эб, что-то неважнецки он выглядит. Прям-таки и врезать ему?
– Не сейчас, но держи это в голове.
Мэтт расслабился и снова попытался опрокинуть в себя стакан – безуспешно. Ему вспомнились танталовы муки.
– А вот и копы! – взревел вдруг Дженкинс, поднявшись с бутылкой в руке. В зал вошли трое полицейских во главе с барменом.
– Только с законом не связывайся, – умоляюще сказал Мэтт.
Эбби зевнула.
– Что-то устала я. Никак уже полночь.
Дженкинс ринулся на полицейских, как бык. Потом все пропало, и Мэтт с Эбби опять очутились в хижине.
– А как же твой отец?
– Па, окромя выпивки, больше всего драться любит. Все, я спать пошла. – Она скинула туфли, легла, занавесилась одеялом.
Мэтт медленно пошел к своей койке. Был у Мэри ягненок. Сбросил туфли на пол. Белый как снег. Поправил занавеску, пошуршал и улегся не раздеваясь. Он ходил за ней. Полежал, слушая, как ровно дышит Эбби на другой койке. По пятам.
По прошествии двух мучительных часов Мэтт осторожно сел, взял туфли и на цыпочках, дюйм за дюймом, двинулся к двери. Приоткрыл ее на фут, протиснулся, снова закрыл.
На веранде скрипнула половица. Мэтт замер, подождал и заковылял, не смея обуться, по гравию.
Вот и машина. Мэтт, благословляя крутой спуск, сел, отпустил тормоз, выжал сцепление. «Форд», как призрак при луне, покатился, набирая скорость, под горку. После трудного поворота Мэтт включил фары и бесшумно притворил дверцу. Проехав так около мили, он запустил мотор.
Бежать!
Серый, уже душный рассвет застал Мэтта на заправочной станции. Кроваво-красное солнце, заглянув в пыльное, заляпанное мошкарой лобовое стекло, увидело небритого молодого человека в грязной рубашке и брюках, с воспаленными от недосыпа глазами.
Мэтту, опьяненному свободой, было все равно, как он выглядит.
Что это, Фэйр-Плей или Хьюмансвиль? Он слишком устал и проголодался, чтобы задумываться.
Можно резонно предположить, что Эбби, не зная, где он, его не найдет и не сможет сама телепортироваться туда, где не была раньше. В прошлый раз она навестила уже знакомые ей места в Спрингфилде, отца перенесла из родимой хибары, Мэтта вернула в хижину, где жила.
Хижина! Вместе с сонным заправщиком к Мэтту пришло осознание, что все его деньги остались там вместе с одеждой, пишущей машинкой и папками.
Нащупав что-то в кармане брюк, он вытащил оттуда бумажник. Четыре доллара наличными, триста в дорожных чеках.
– Полный бак, – сказал Мэтт.
Когда же он успел взять бумажник? Может, тот все время лежал в кармане? Мэтт мог бы поклясться, что в коктейль-холле его не было, и смутно припоминал, что оставил его в пиджаке. От неуверенности – а может, от голода – ему стало не по себе. К похищенным Эбби деликатесам он вчера почти не притронулся.
– Где тут можно прилично поесть? – спросил он, получая сдачу.
– Грузовики видите? – показал заправщик, старикан в комбинезоне. – Обычно, когда они стоят у кафе, можно не сомневаться, что кормят там вкусно, но здесь это не показатель. Кормежка паршивая, зато достопримечательность имеется, Лолой звать. В других местах все равно закрыто еще, – крикнул старик, когда Мэтт отъехал.
Мэтт припарковался рядом с одной из фур. Лола, значит? Нет уж, хватит с него женщин в ближайшем будущем.
Длинную стойку
