– Кто это? – шепотом спросил я у Ариэли.
Она сидела, выпрямив спину и блуждая взглядом по аудитории.
– Уриэль, – ответила она со вздохом.
Однако, несмотря на все вышесказанное, продолжал Уриэль, исследовательскую работу он не прекращал и теперь был готов обобщить перед почтенной публикой достигнутые результаты.
Он попросил принести доску, и, как водится, без приключений не обошлось. Я такое видел не раз. Двое парней, которые несли доску, постоянно спотыкались, задевая всех и вся. Наконец ее водрузили на сцену, полностью перекрыв Соломона и предыдущих докладчиков. Однако доска продолжала жить какой-то своей жизнью, дергалась и скакала, едва Уриэль подносил к ней мел.
В аудитории послышались смешки.
Уриэль сделал шаг назад и обернулся к слушателям. Вздохнул – видимо, он к этому привык.
– Среди нас, похоже, есть шутники, – заметил он беззлобно. – Что ж, сейчас мы все исправим. Всем вам известна классическая словесная формула, однако она работает непредсказуемо, а зачастую и вовсе не срабатывает. И вот тут на помощь приходит математика.
Он начертил на доске две стрелки, указывающие вниз, на пол. Над ними он написал формулу, которая показалась мне смутно знакомой: сплошь удлиненные f и небольшие треугольники – судя по всему, греческие «дельты». Стоило Уриэлю дописать последний символ, как доска дергаться перестала.
– А теперь, – снисходительно обратился он к нам, словно к неучам, – приступим.
Вместо основ магии он, однако, углубился в историю математического анализа, начиная с Ньютона и Лейбница, отчего слушателей – за исключением, может, пары дипломированных математиков (и меня), – стало клонить в сон. Вспомнились институтские знания, и впервые за всю встречу я понял, о чем речь. Магия – наука, а математика – ключ к ней. Просто и изящно.
– Главное достоинство матанализа, – сказал Уриэль в заключение, – состоит в том, что символами и формулами можно выразить желаемое емко и конкретно, в отличие от слов. Точность – вот к чему надо стремиться. Точность и рамки. Сколько раз вы пытались, скажем, с помощью магии отделить бело́к от желтка, а потом у вас вся кухня была в беличьей шерсти? Итак, точность. Точность и рамки. Хотите улучшить свои формулы – учите матанализ.
С этими словами Уриэль повернулся к доске, нацарапал на ней очередную формулу, и доска исчезла. Просто так – без дыма, зеркал и волшебных пассов руками. Я протер глаза. Послышались жидкие аплодисменты. Докладчик кивнул и засеменил прочь со сцены.
Ариэль тоже хлопала.
– Народ, я смотрю, не впечатлен, – прошептал я.
– Им просто лень лезть в эти дебри. Не понимают, чего лишаются. Уриэлю впору ставить памятник за то, что он год за годом выходит на сцену и пытается их просветить. А над ним только посмеиваются за глаза.
Те, кто все-таки высидел Уриэлеву лекцию, потянулись к выходу. Утренняя сессия подошла к концу. Мы с Ариэлью тоже поднялись. Я шел ошарашенный, не в силах поверить в происходящее – или хотя бы заставить себя поверить. Однако все было взаправду. Я видел это своими глазами. Передо мной выступали не фокусники-иллюзионисты, а настоящие колдуны. В самом разгаре двадцатого века! Творят магию и проводят конгрессы – все равно что ветераны, стоматологи, юристы или представители сотен других профессий и объединений.
А поскольку собираются они не на Лысой горе и не в Вальпургиеву ночь, то никто и не замечает.
Тем временем моя спутница – единственный островок здравого смысла в этом океане безумия – стала отдаляться.
– Ариэль! Ариэль! – позвал я. – Мне нужно с вами поговорить.
– Мое общество стоит недешево.
– И сколько же? – спросил я, нахмурившись.
– Порция стейка. Вот такой толщины. – Она раздвинула пальцы на пару дюймов.
– По рукам.
Перед лифтами столпилось человек пятьдесят.
– Давайте пешком, – предложила Ариэль.
Мы пошли вниз по лестнице.
– Что мне мешает рассказать миру о вашем сборище? – спросил я в лоб.
– А кто вам поверит?
– Никто, – мрачно признал я, отлично представляя, как все будет:
«Волшебники? Конечно, Кейси, разумеется. Я даже знаю, кто с интересом вас выслушает. Пойдемте со мной. Только спокойно, без резких движений…»
– Но ведь магия работает. На ней можно сколотить миллионы!
– Будь у вас денежный станок, стали бы вы сдавать его внаем? – спросила Ариэль.
– Но есть вещи, для многих ненужные, но для кого-то бесценные. Дождь, например. Мало кому он нравится, но если спросить фермера или жителей города, переживающего засуху…
– И правда, кому нужен иодид серебра и сухой лед? – шутливо проговорила девушка. – Есть же куда более действенный способ: сбрызнуть пыль водой. Главное, чтобы никто не видел.
Я вдруг обратил внимание, что мы уже давно спускаемся по лестнице, но она все не кончается, а наоборот, идеально прямая, уходит куда-то в темноту. Я обернулся: та же ситуация. Стены по бокам – гладкие и совершенно одинаковые.
Я затравленно посмотрел на Ариэль.
– Где это мы, черт побери?
– Вот дела… – проговорила она, оглядываясь по сторонам. – Похоже, мы угодили в ловушку.
– В ловушку?! – воскликнул я.
– В лабиринт. – Она погладила меня по руке. – Ничего страшного, не бойтесь. Все просто: нужно лишь сесть и сориентироваться. Да, бывало, заблудившиеся умирали от голода, но если не поддаваться панике, то все обойдется.
Ариэль присела на ступеньку, я – рядом. Она вытащила из волос несколько шпилек и стала их гнуть.
– Можете говорить, – сказала она. – Вы мне не мешаете.
– И как давно люди научились творить подобное? – Голос у меня дрогнул.
– Не очень, если не считать халдеев и минойцев – только о них мало сведений. Историческая хроника полна случайностей: время от времени кто-то натыкался на рабочую формулу и ритуал, но уносил это знание с собой в могилу. Настоящая теория появилась, только когда Уриэль с моим отцом принялись описывать старые заклинания с помощью математики.
– А остальные откуда взялись?
– Понимаете, Уриэль хотел поделиться знанием со всем миром – напечатать в математическом журнале, к примеру. Отец отговорил его: мол, нас поднимут на смех. Необходимо все тщательно изучить и задокументировать, а уже потом публиковаться. Поэтому они пригласили проверенных друзей и организовали общество, где обменивались результатами, выступали с докладами и определяли направление исследований.
Я снова посмотрел вниз и поежился.
– Вот тебе и друзья.
– Круг ширился, – с грустью произнесла Ариэль. – Кто-то привел своего друга, тот – своего. К тому же в любые времена существовали практикующие колдуны и ведьмы. Профессиональными адептами их не назовешь, конечно, но и они периодически чего-то добивались. В конце концов они вышли на общество и потребовали, чтобы их приняли. Видя, что отделаться не выйдет, отец решил: пусть лучше будут на виду и подчиняются правилам. Но…
Ариэль не договорила. Подняв голову, я увидел, что в глазах у нее стоят слезы, и вот одна потекла по щеке. Я дал девушке платок. Она промокнула слезу и с улыбкой вернула его мне.
– Ни к чему это было, – сказала она.
– Продолжайте.
– Но получилось наоборот. Мало-помалу пришлые подмяли общество под себя и превратили в
