Для других предметом обожания становится священник, его проповедь, служба, голос, одежда, красивое лицо.
У кого-то, напротив, сердце возжигается сединой священника. На кого-то подобное впечатление производят признаки его аскетизма или юродства — неопрятность в одежде, неумытость волос, специфический запах тела. В их глазах священник становится особым молитвенником с духовными дарованиями и чудотворениями.
Кто-то ищет экзальтированных переживаний в выборе храма, — благодатный, неблагодатный; кто-то живет впечатлениями непрекращающихся паломнических поездок, а кто-то — архиерейскими, патриаршими благословениями или причастием из их рук.
Во всех подобных случаях переживания веры человек смещен в чувственные движения и впечатления. Не подозревая о трезвенности, он не распознает Промысла Божия, не ищет Божьей воли, не ведает о благодатных сокровенного сердца переживаниях, хотя наверняка немало читал об этом. Человек живет внешним, по чувству пребывая в особом внутреннем подъеме. Он явно слышит новизну и неповторимость своей жизни, не подозревая, что дух гордости или тщеславия, а проще самопрельщения, воцарился в его чувственно-эмоциональной душе и собирает свои удовольствия даже внутри действий веры.
Как этот дух владеет человеком, можно увидеть через события, в которых восторженность вдруг оборачивается обидой, унынием, раздражением или даже ненавистью. Это происходит в тех случаях, когда желаемое не состаивается. В стремительных натурах такие перемены настроения могут совершаться на дню по несколько раз и иметь порой весьма крайний характер. Так, например, за разлитое масло, полученное от святых мощей, человек может возненавидеть ближнего или люто обидеться на священника, который не отвечает взаимностью, либо прийти в растерянность, в некое замешательство и даже в колебание веры от ожидаемого, но не состоявшегося события или чуда. Кому-то из этих людей бывает свойственна истеричность и неврастения, кому-то — каприз, скорая обидчивость, ранимость. Особенно слышен этот дух в отношениях с теми людьми, которых человек считает инородными для себя. Различные несоответствия характеров, взглядов могут вызвать презрение или гнушение, категоричное отношение или крайнюю оценку, суждение без всякого разбора, по одному лишь впечатлению или чувству. Отсюда как быстрая смена настроения, так и полная перемена отношения к человеку, к событиям или предметам. Какой-нибудь принесенный слух о человеке сразу меняет о нем мнение на противоположное.
Возвышенная жизнь в предметах и событиях веры в таких людях соседствует с различными проявлениями их эмоционального характера, который ничуть не изменился, а во многом даже и усугубился. О необходимости работы над собой человек не мало читал в книгах, но жить этим еще не начал, ибо не слышит живой нужды в том, а если даже и пробовал, то на деле обнаружил в себе скудость сил, расслабленную волю и нерешительный дух. Возможно, что человек видит в себе это и по порыву веры кается, но не знает, как трудиться, чтобы перемениться. Либо малый труд принял за достаточный и теперь растерялся: «Я ведь уже делал, а изменилось совсем немного. Почему так?».
Если человек привык жить в страстной эмоциональности, то она делается центром его жизни. Такому человеку очень трудно переместиться в иные действия души и духа. Тем более он не может отделить себя от внешних событий и предметов, весь в них и весь зависим от них. При таком положении один живет внешними событиями, и его собственные впечатления идут за их ходом; другой получает от внешних событий какое-либо впечатление и, оставляя событие, живет полученным впечатлением, например обидой или радостью, возмущением или утешением. В своих внутренних переживаниях человек весь поглощен их развитием. «Механизм внутренней и внешней жизни, — говорит свт. Феофан, — поминутно вовлекает его в себя, как в вихрь или пучину какую. Ум весь подтягивается к этим настроениям и обслуживает их — мечтами, планами, воображением или, если человек сконцентрирован на внутренних переживаниях, тогда подбрасывает все новые и новые мысли, детали случившегося события или, наоборот, навязывает одну и ту же мысль и через нее человек еще сильнее закручивается в свои чувства»[20].
В этом состоянии человек не прилагает к себе наставления о бодрствовании и трезвении. Он может читать о них, либо не понимая, что это такое, либо не имея желания и сил делать согласно прочитанному. Такое состояние, как говорит святитель Феофан, бывает либо «у грешников, потерявших благодать», либо «у неверных, не принявших благодати». Называется оно сном. «Грешник живет в самозабвении», «заключен во внутренней своей тьме самоневедения».
«Сознание благодатно живущего во Христе совсем не то». Душа извлекается из механизмов внутренней и внешней жизни и возвышается над ее течениями. Человек «под действием благодати обращается (взором) на существенные отношения (жизни). Затем уже внимательный к себе не сходит с сей высоты духа». Отсюда он «сознает и видит все ясно, как страж какой» Такой человек обрел себя. Далее святитель пишет: «Напряжение пребывать в себе есть подвиг трезвения или бодрствования, самый важный и начальный в духовной жизни».
Восстание к этому подвигу есть задача переходного периода, овладение им — задача периода воцерковления, а стояние в нем уже характеризует истинного христианина.
Время каждого периода для каждого человека свое. Одни до конца жизни могут остаться на каком-либо из них. Другие ревностью и решимостью так управят себя в труд угождения Богу, что из года в год будут иметь видимые плоды. Третьим дается духовный руководитель, благодаря которому человек пойдет кратчайшею и верною дорогою. Четвертых сама благодать Божия подхватит и возведет на ту или иную высоту.
3. Эмоциональная глухота и черствость противоположны эмоциональной экзальтации. Их еще называют эмоциональной тупостью, дебелостью, нечувствием. За ними скрывается нравственная дебелость. Так, верою человек оживает к Богу, к Церкви, но в событиях жизни, к ближним он остается в привычном ему характере. В человеке совершаются две жизни: новая — в вере и прежняя — в свойственном и удобном образе отношений, ибо подсознательно каждый любит себя. При этом человек ценит свои отношения с Богом, ценит церковные действия, внимателен к ним, придирчиво аккуратен в них, даже строг к себе и окружающим. Но второй заповеди о любви к ближним как к самому себе он опытно еще не знает. Он не слышит, что любовь к себе в истинном духе и разуме есть естественное следствие любви к Богу и поэтому не противоречит любви к другому человеку. Более
