Четыре_пи сжал зубы. «Надо лететь. Задержался», вспомнил он слова Фильки. Только почему от «Светоча» нет обратной связи. Никаких инструкций, заданий, уточнений, разъяснений. Средства коммуникации исправны. ТОПМ регулярно общается с носителем в рамках стандартного протокола. Отчеты уходят. Но управление молчит и это странно. Вероятность того, что все гиперсигналы натыкаются на флуктационные аномалии почти нулевая. Еще суток десять можно потерпеть, списать задержку на анализ поступающих данных. Но нужно быть готовым к автономному информационному функционированию. А это непросто, если учесть нестабильную работу операционной системы. Причем, кривая сбоев растет. А при экспоненциальном повышении рисков ее придется и вовсе отключить. И тогда здравствуй режим консервации. Какая уж тут миссия.
В дверь постучали.
— Войдите, — с учительскими интонациями рефлекторно откликнулся Четыре_пи.
— Леонид Дмитриевич, — заглянула Светлана. — Обедать будете?
Разведчик на мгновение задумался.
— Буду. А мы опять на вы?
— Извините, — покраснела девушка. — Тогда на огороде, как милицию увидела, испугалась за вас. Видно с перепугу тыкать стала.
— Нужно быть последовательной, — наставительно произнес Четыре_пи. — Переход к неформальному общению — важный шаг к сближению между людьми.
В серых радужках ее глаз что-то прояснилось. Но лишь на мгновение.
— Я попробую, — сказала она почти шепотом. — Пошли обедать. А то остынет.
— Спасибо. Если честно, я ведь даже не позавтракал. — признался Четыре_пи. — А запахи с кухни такие, что слюнки текут.
Они вместе вышли в гостиную. Глафира Петровна, поджав губы, расставляла тарелки. Посреди стола возвышалась большая кастрюля с дымящимся борщом. За борщ Глафире Петровне можно было простить почти все.
— Позови отца, — приказала она. — Он в сарае, мастерит что-то.
Света, юркнула в сени, А Четыре_пи подошел к умывальнику и, дергая за подвижный поршень, тщательно сполоснул руки. Это примитивное, но крайне надежное санитарное устройство всегда умиляло его. Нечему ломаться, да и вода расходуется крайне экономно.
Все-таки есть некая прелесть в простейших механизмах. Они никогда не подведут.
Четыре_пи потряс ладонями над раковиной, приложился к грубому вафельному полотенцу, висевшему рядом. И только потом позволил себе осторожно приблизиться к столу.
— Пахнет так, что одним запахом наесться можно, — немного заискивающе сказал он.
Глафира Петровна хмыкнула, но было видно, что лесть подействовала. У нее непроизвольно покраснели мочки ушей, и губы расслабились.
— Ты садись, садись, — милостиво разрешила она. — Нечего их ждать.
Четыре_пи робко пристроился на своем обычном месте и потянулся к ложке. В этот момент хлопнула дверь в передней, и сразу стало шумно и уютно. Иван Денисович всегда занимал больше места, чем требовали его физические объемы. И шумел всегда больше чем только за себя.
— Ой, Леня, — с порога поприветствовал он. — А куды ты с утра пораньше намылилси? Нет чтоб поспать в выходной. Смотрю, еще и не рассвело, а Леня фьють. И нету Лени.
— Так я вроде тихо выходил… — посокрушался Четыре_пи.
— Тихо он выходил! — забасил хозяин. — Светка, да полей мне на шею. Хосподя, кто ж придумал эти рукомойники. Рукожопники наверное. — Он засмеялся собственной шутке, пока Светлана поливала его из ковшика.
Закончив с очистительными процедурами, хозяин уселся во главе стола. Разрумянившийся, веселый и дородный. Схватил ложку, подхватил порцию сметаны и смешал ее в своей тарелке. Это послужило сигналом. Застучала поварешка в кастрюле, захрустел румяный хлеб, приятно и возбуждающе дыхнуло чесноком, томатами и капустой. Все зачмокали и зачавкали. Когда в животе потеплело, Иван Денисович слегка откинулся на стуле и довольно хлопнул себя по гулкому брюху.
— Вот за что я тебя, Глашка, люблю, так это за твои борщи. Вот скажи, Леня… Ты где-нибудь такие щи едал?
— Нет, — честно ответил Четыре_пи. — Я конечно может не все местное пробовал, но действительно считаю, что Глафира Петровна — непревзойденный творец данного блюда. Да и не только данного.
— Да будет, будет уже, — с притворным недовольством откликнулась хозяйка. — Захвалите, перехвалите. Эка невидаль — борщ.
— А вот и не скажите, мама, — подхватила Света. — Я, например, так не могу. Ну не получается у меня так вкусно. Хотя продукты те же.
— Вот и я об этом. Дай сотне баб одно и тоже сготовить, но у Глафиры лучше всех выйдет! — убежденно заявил Иван Денисович. — Ищи себе, Леня, такую женку, чтоб стряпать умела. Потому как с голодухи любовь быстро проходит.
— Ну вообще-то у меня тоже вкусно получается, — отчего то покраснев, сказала Света.
— Ты уже два года коровам титьки мнешь! И все без толку! — резко отозвался отец. — Стараешься, но до пудовых надоев тебе как до полюса северного. Не твое это. Затянет тебя эта ферма, не выберешься потом. Вон сколько баб в коровниках все свое здоровье оставили.
— Я ей об этом постоянно твержу, — вставила Глафира Петровна.
— Что-то я вас, папа, не пойму, — Света отложила ложку. — Раньше вы меня все Москвой попрекали. Зачем, мол, столица. И у нас в колхозе жить можно.
— Да я ж не против Москвы, дочка! Учиться надобно. А у нас в деревне институтов нету. Я супротив того, кем ты хочешь стать. Столько полезных профессий. Вот, например, у вас на ферме… Уже многие хозяйства с ручной дойки на машинную переходють. Это ж насколько быстрее и легче было бы. А вы все по старинке вымя тискаете. В коровнике навоза по колено. Сыро, холодно… Вот и задумайся, как дояркам жизнь облегчить. Механизируй. Подачу корма на конвейер. Навозоотведение тоже автоматом. Аппараты буренкам в соски вставлять. Представь, приходишь на работу… кнопочки понажимала и усе. Красотища!
— Эх, папа, сразу видно, что вы ни дня на ферме не работали, — горячо возразила Светлана. — Да какие кнопки? А кто с телками говорить будет? Кто им вымя промассирует? Тоже автоматика? Корова — это ж не комбайн. К каждой свой подход нужен. С одной поговорить, другую — погладить. Они ж не машины бездушные.
— Да ферму я для наглядности привел, — отмахнулся Иван
