Никто не пытался его успокоить.
В конце концов он охрип и выбился из сил. До него наконец дошло, что они находятся там, где даже самые отчаянные крики никем не будут услышаны и никого не взволнуют. Это просто не имело никакого значения. Они были словно в пустыне, на границе ада и небытия.
В помещение внесли складной туристический стул и столик, на который поставили портативный динамик в виде мигающего разноцветными диодами цилиндра. Наконец, вошел рослый нигериец с фигурой боксера, полностью лысый, с круглым массивным лицом. Одежду его составляли не пестрые шмотки парня с «квартала», а консервативный, сшитый по мерке черный костюм и ультрафиолетовой белизны итальянская рубашка. Если бы не перстни на толстых боксерских пальцах, его можно было бы принять за банкира.
Лысый полез за пазуху и почти с отвращением достал одноразовый карточный «таофэн». Проведя пальцем по экрану, он немного подождал, а потом сказал: «Готово». Это было единственное слово, произнесенное до сих пор в ангаре. Смартфон лег на столик, динамик радостно замигал разноцветными огоньками, и над ним появились ползущие вверх ядовито-голубые голографические кружки.
– Все может произойти быстро и гуманно либо длиться до ужаса долго и в муках, – раздался грохочущий, преобразованный вокодером голос. Невозможно было даже понять, мужской он или женский – в нем слышались истерические, одержимые нотки, явно позаимствованные у черного персонажа из какой-то игры. Голос то срывался на шепот, то начинал завывать. Голубые кружки пульсировали в его ритме.
Что-то загудело, и с ладони лысого боксера стартовал микродрон, который, мерцая пропеллерами, остановился перед лицом Норберта, настолько близко, что тот видел, как движется насекомоподобный глаз камеры.
– Меня интересует только одно, – продолжал голос. – Каким образом тебе удалось протащить регистратор в охраняемую зону? Что это за аппаратура, кто ею тебя снабдил, и кто ее сконструировал?
Норберт хотел что-то сказать, но с ужасом обнаружил, что не помнит ни единого слова. В голове ощущалась пустота, из пересохшего горла вырвалось лишь кваканье.
– Дайте ему воды, – приказал голос.
Спинка с треском опустилась назад, вместе с головой Норберта, закрепленной на ней с помощью еще одной, идущей поперек лба ленты. Кто-то зажал ему нос и впрыснул воду прямо в горло из заканчивавшейся короткой трубкой фляги. Он сделал несколько глотков, после чего захлебнулся и начал тонуть, плюясь водой и издавая судорожные булькающие взрыкивания, повергшие в ужас его самого. Кресло снова поднялось, позволяя ему кашлять и издавать свистящий, раздирающий легкие хрип.
– Вопрос ты уже знаешь, – сообщил голос. – Теперь тебе требуется мотивация и время, чтобы подумать над ответом. Прежде чем его дать, ты испытаешь на себе предварительные пытки, чтобы осознать, насколько высока ставка и каковы последствия умолчания или лжи. Начинайте. Закончите, когда я скажу. Единственное ограничение: он должен быть способен говорить. Не так, как в прошлый раз.
Норберт начал дергаться и кричать еще до того, как они размотали кабели, и парнишка в футболке клуба «Барселона» вставил в зажимы десятисантиметровые иглы. А потом он направился в сторону Норберта, и тот начал метаться так, что едва не порвал мышцы.
Безуспешно.
И тут раздался грохот – внезапный и резкий, но не оглушительный, сопровождавшийся чем-то похожим на треск разряда. Совсем как недалекий удар молнии – воздух даже наполнился металлическим запахом озона.
Наступила темнота. В предшествовавшей ей вспышке Норберт успел заметить только падающий дрон и даже услышал треск, с которым устройство ударилось о пол. А затем осталась только тьма и хор резких, чужих выкриков на языке йоруба.
Хор этот потонул в треске выстрелов и сериях голубоватых стробоскопических вспышек, на фоне которых виднелись застывшие в странных позах фигуры, словно исполнявшие некий дикий танец.
Грохот выстрелов был не столь оглушителен, как следовало бы. Он доносился словно из-за стены, к тому же с каким-то глухим отзвуком, не заглушая криков, грохота опрокидывающихся ящиков и даже звона падающих на пол старомодных металлических гильз. Пару раз на фоне вспышек Норберт заметил черные силуэты с лицами без глаз, слегка отсвечивавшие зеленоватым фосфоресцирующим сиянием.
Все это продолжалось три, может, четыре секунды.
А затем на какое-то время наступила кромешная тьма.
– Чисто!
– Чисто!
– Чисто!
– Цель! На два часа, за ящиками!
Одиночный выстрел смешался с приглушенным треском и пронзительным воплем.
Темнота, медный звон прыгающей по полу гильзы.
– Есть… Чисто!
Тяжелый грохот, словно свалилась тряпичная кукла. Хрип.
– Контроль!
Несколько одиночных выстрелов, один за другим, из разных мест. Снова стук гильз.
– Состояние целей?
– Всё, зачищено. Свет!
И вспыхнул свет – небольшие переносные фонари с адски мощными галогенными лампами. Стали видны опрокинутые ящики, забрызганный ярко-алой кровью пол и лежащие неподвижно фигуры в неестественных позах. В воздухе висели клубы синего дыма, воняло порохом и бойней.
Стоявшие вокруг люди поднимали угловатые очки, гася зеленоватое сияние, окрашивавшее их лица фосфоресцирующим свечением. На всех были одинаковые комбинезоны цвета сажи и увешанные магазинами жилеты. Норберт не имел ни малейшего понятия, кто они такие. Черные силуэты, в руках довольно старомодного вида пистолеты-пулеметы – маленькие, металлические, серые, с передней рукояткой и глушителями на стволах. Собственно, он не вполне соображал, кто он сам, – он знал лишь, что связан и дрожит как в лихорадке. Что-то ему подсказывало, что это никакая не полиция, и ничего еще не закончилось.
– Время?
– Шесть двадцать!
– Быстрее!
Все тут же поспешно разошлись, но каждый явно знал свое дело. Никто никому не мешал. Двое вышли и тут же вернулись, волоча по полу черные пластиковые мешки. Норберт услышал свист застежек, и на пол вытряхнули безвольные тела молодых мужчин с черными волосами и смуглой кожей, бородатых и усатых.
Кто-то подошел к Норберту, и в его руке появился обоюдоострый нож. Норберт в ужасе напрягся, но тут же услышал хруст разрезаемой пластиковой ленты и почувствовал, что у него свободна нога, а мгновение спустя другая. Мужчина освободил его, а затем помог сесть. Он почувствовал, как к его лицу прикасаются сильные, обтянутые латексом пальцы – словно руки робота.
Остальные занимались чем-то непонятным, ставя вертикально принесенные трупы
