Он проснулся.
И все вспомнил.
За секунду в его памяти пронеслись взрыв на задах электростанции, параноидальный город, полный паучьих глаз на стенах и столбах, бегство, лифт, нигерийцы, боль, ужас, ванна с кислотой, дрель, кровь, глухие залпы в стробоскопической темноте, трупы, фальшивые скорые.
В одном кошмарном видении.
Он должен был умереть от инфаркта, свернуться в клубок под кроватью или с воплем выскочить в окно. И тем не менее, он вспоминал случившееся скорее как дурной сон – да, жуткий, но уже окутанный легким туманом пробуждения. Случилось и прошло.
И это было явно ненормально.
Он резко сел на постели. Прежде всего – он не был связан. Голый, он лежал под легким тонким одеялом, с наклеенными на обоих предплечьях разноцветными дисками, по нескольку на каждом, похожими на экзотические язвы, а на ребрах виднелась снежно-белая повязка. Безымянный палец сдавливала клипса датчика. Щеку и надбровную дугу тоже чуть саднило – видимо, он весь был в наклейках, словно гоночная машина.
Ничего не болело, хотя он чувствовал себя слегка одеревеневшим.
Послышалось электронное попискивание, и на стоявшей справа от кровати тумбочке из тикового дерева засветился подводной зеленью экран ноутбука. В трехмерной глубине плавали какие-то сетчатые плоскости и графики. Лишь несколько мгновений спустя он понял, что это его собственные жизненные функции.
Комната утопала в полумраке из-за тяжелых полотняных занавесей, но ясно было, что на больничную палату она не похожа.
Кто-то постучал в дверь и сразу же ее открыл. У Норберта сперва промелькнула мысль, что хотя он и не знает, где находится, но в камеру пленника обычно входят без стука, а потом – что, возможно, от него хотят, чтобы он именно так и подумал.
– Добрый день, – приветствовала его невысокая брюнетка в светлом халатике, придававшем ей вид медсестры. Занавеси раздвинулись, и стала видна показавшаяся ему огромной комната со слегка старомодной простой мебелью, выглядевшей так, будто она была сделана из настоящей цельной древесины. Он увидел письменный стол, открытый камин, глубокие, обитые кожей кресла, толстый ковер. За окном висел густой туман, в котором маячили призраки деревьев с облетевшими листьями и размытые пятна каких-то ржаво-зеленых холмов, будто поспешно намалеванный разведенной акварелью пейзаж.
Женщина отодвинула от стола обитый стеганой кожей вращающийся стул и села напротив Норберта, скрестив ноги в напыленных легинсах. Открыв застежку маленькой пузатой сумочки, она достала несколько прямоугольных блестящих устройств, которые положила на тумбочку рядом с компьютером. Повернув к себе экран, она какое-то время вглядывалась в пульсирующие зигзаги, слегка наморщив брови.
Ее короткий полотняный халатик оказался серо-голубым, с карманом на груди и рукавами до локтей. Он не знал, откуда у него возникли ассоциации с медсестрой. Может, все дело было в утилитарном покрое, прочных двойных швах, жесткой стойке у шеи? С тем же успехом это могла быть одежда повара.
– Сядьте, пожалуйста, – сказала она, доставая из кармана на груди стилус и беря некое устройство, которое могло быть алкотестером или фонариком, но точно так же и парализатором.
Он сел, прикрыв бедра краем одеяла. За этот жест она могла бы его обвинить в сексуальном подтексте, но ему было наплевать. Он был голый, а она была женщиной, к тому же вполне симпатичной, с чуть плоским лицом и узкими черными глазами, намекавшими на азиатские гены. Красавицей ее нельзя было назвать, но отчего-то он ощущал в ней некую загадочную, тайную привлекательность.
Протянув руку, она сняла клипсу с его пальца.
– Как вас зовут? – спросила она, беря планшет. – Это просто проверка. Я должна убедиться, в каком вы состоянии. Ваши данные записывать я не собираюсь.
Он поколебался, но ответил. Она коснулась экрана, ничего не вводя, но она вполне могла записать голос.
– Вы знаете, какой сегодня день?
– Я… потерял сознание, – неуверенно проговорил он. – То есть… мне что-то дали, и…
– А какой был день до того, как вы потеряли сознание?
Он слегка задумался, но все же сумел дать ответ. Она снова коснулась стилусом планшета.
– Вы помните, что случилось?
– Погодите. Меня похитили. Потом освободили и снова похитили. Где я?
Она положила планшет.
– Вы в частном санатории. Моя задача – лишь проверить, в каком вы психофизическом состоянии, и, если потребуется, назначить лечение.
– Это какой-то правительственный центр, да? И вчера просто разыграли комедию, чтобы сделать меня более податливым?
Подняв брови, она снова коснулась экрана, но перед этим провела по нему пальцем, словно желая найти какой-то раздел, находившийся далеко внизу.
– А почему вы так считаете?
– Потому что у меня есть причины.
Он смотрел на собственные руки, не в силах поверить, что он настолько спокоен, на ряды разноцветных пластиковых кружков, которыми их обклеили. Он не знал, что это, но не возражал бы, если бы их было еще больше. Про запас.
– Вы гость частного санатория.
– Частного, да? Увы, я ни за что не могу заплатить. А выйти я хотя бы могу?
Он знал, что будет дальше. Его умоют, обласкают, накормят, а потом – снова подвал, зубоврачебное кресло и кабели. Для контраста.
– Нет, пока я не закончу обследование. Вы все еще в шоке.
– Ясно. А потом?
– Сперва на вашем месте я бы приняла душ и оделась. Возможно, спустилась бы в столовую на завтрак.
– Где я?
Она покачала головой.
– Наверняка вскоре кто-то ответит на все ваши вопросы. У меня нет таких полномочий. Если я сейчас вам скажу, что вы в горах Тракэу, в резиденции «Мунтения», и вам ни за что не нужно платить, вы мне все равно не поверите. Я ведь правительственный агент. А сейчас, если вы неловко себя чувствуете, – на комоде лежит одежда. Пока что прошу надеть только трусы, мне нужно вас обследовать.
Положив планшет, она подошла к окну, глядя на стену тумана и маячащие вдали призраки холмов.
Горы Тракэу… Кажется, Италия?
Одежда была сложена аккуратной
