Это возрождение древнего обычая, ибо как раз такую клятву дали Артуру его рыцари. После принесения клятвы и праздничного богослужения придворные отправляются на пир в честь Пятидесятницы. У входа в Вестминстерский дворец стоят пажи с чашами для омовения рук.
Кресло слева от Эдуарда остается незанятым в знак того, что в Англии все еще нет королевы. Генри Бофорт, герцог Сомерсет, сидит по правую руку от Эдуарда: он сейчас у короля в великом фаворе, ибо одержал победу над сторонниками Ланкастера. Произносятся молитвы, и под бой барабанов и трели труб в пиршественный зал вносят подносы с угощением, и приглашенные уже собираются садиться, но медлят, поскольку король продолжает стоять. Теперь он заявляет, что не сядет и не притронется к еде, пока не услышит о каком-либо необычном приключении или о несправедливости, которую необходимо исправить. Не успевает он договорить, как дверь распахивается и в зал вбегает женщина. Она боса и простоволоса, за ней следуют трое детишек, тоже босоногих. Женщина бросается в ноги Эдуарду и молит его о милости и справедливости. Ее зовут Элис Литтон, и она вдова, поскольку муж погиб в битве на Вербное воскресенье, сражаясь за короля Генриха. Как вдова человека, воевавшего на неправильной стороне, она не может защититься от нападков соседей. Они захватили ее дом в усадьбе Хай-Селлинг и оставили их с детьми без жилья и без средств к существованию. Эдуард с улыбкой поднимает страдалицу на ноги и заявляет, что в скором времени справедливость непременно восторжествует. Подозвав Джона Типтофта, председателя рыцарского суда, он поручает ему заняться этим вопросом. Для всех очевидно, что солнце королевского правосудия одинаково светит и тем, кто верен дому Йорка, и бывшим сторонникам Ланкастера вместе с их домочадцам. Энтони догадывается, что этот небольшой спектакль устроен Гастингсом и не без участия Рипли.
Теперь наконец можно сесть. Уорик явно раздражен тем, что рядом с королем оказался Сомерсет, а не он сам. Есть и другая причина. Со своего дальнего конца стола Уорик вполголоса злобно высмеивает псевдоартурианское лицедейство:
– Я мало что знаю об Артуре, но из того, что мне известно, Ланселот наставил ему рога, а половина рыцарей разбежалась, и перед тем как получить смертельную рану от Мордреда, он был королем-неудачником. Все эти игры в паладинов и странствующих рыцарей – развлечение для девиц. Давайте сначала разберемся с Генрихом и этой каргой Маргаритой, а уж потом побеспокоимся о великанах и драконах, якобы осаждающих наши земли. Нет, ну правда, где прячется Генрих? Мы сидим здесь, пьем, ни о чем не думая, болтаем о древнем рыцарстве, а речь должна идти о боеприпасах, иностранных союзах, наемниках и дотациях. Вся эта показуха – чудовищное сумасбродство.
– Разумеется, сумасбродство, – отвечает улыбчивый Гастингс, – но нельзя же сутки напролет радеть о пополнении армии, бомбардах, правах наследования и разделе земель. В жизни должны быть пиры, танцы и зрелища, иначе какой смысл жить? Сегодня вечером нам предстоят фейерверки и бал, а прямо сейчас нас повеселит Скоггин!
Уорик недовольно ворчит. Он несколько напряжен, потому что считает своей задачей отделить французов и шотландцев от Ланкастера, и задача эта не из легких.
Вскоре перед столом Уорика действительно появляется Скоггин. Энтони отмечает, что с прошлого раза, когда он видел шута, тот начал прихрамывать, лишился нескольких зубов и шутит с натугой. Теперь он уже не ходит колесом.
– Сколько нужно телячьих хвостов, чтобы добраться от земли до неба? – задает Скоггин вопрос.
Собравшиеся за столами выражают недоумение.
– Всего один, если он очень длинный! – слышат они. И дальше: – У какого зверя хвост между глаз?
И опять Скоггину приходится самому давать правильный ответ:
– У кошки, когда она вылизывает себе задницу!
Этими и прочими веселыми колкостями по-королевски развлекаются приглашенные за пиршественный стол. Все, кроме Уорика и Риверса: не сходясь во многих других вопросах, на шута они смотрят с одинаково каменными лицами.
– Ненавижу шутки, – говорит граф Риверс, – ибо они кормятся уродством, глупостью и несчастьем. Лучше нежданная встреча с разбойником, чем с клоуном.
Рипли хлопочет во дворе, устанавливая фейерверк. Эдуард наблюдает, как небеса разверзаются малиновым дождем, а по земле бегут изумрудные змейки. Как и Уорик, король недоволен вечером, хотя и по другим причинам.
– Все это мило, – произносит Эдуард, – но мне не хватает настоящего приключения. И чтобы с колдовством. Хочу увидеть нечто чудесное.
– Ваша светлость должна посетить Графтон, – говорит Жакетта. – Клянусь, вы увидите нечто поистине чудесное.
Ее муж, граф Риверс, добавляет, что охота в Нортгемптоншире исключительно хороша. Эдуард рассеянно кивает. Жакетта еще не утратила красоту, и она не сводит с короля пылающего взгляда. В конце концов Эдуард говорит, что не прочь на днях поохотиться в Нортгемптоншире.
На следующий день после праздника Пятидесятницы Энтони вместе с родителями ненадолго отправляется в Графтон. Он впервые за последние четыре года увидит свою сестру Элизабет, которая после смерти мужа переехала обратно к родителям в усадьбу Вудвиллов Графтон, построенную на месте старого разрушенного монастыря по дороге из Лондона в Нортгемптон. Они приезжают вечером. Элизабет ожидает их в большой гостиной. Вместе с графом Риверсом и Энтони она усаживается за стол в конце зала. И хотя Элизабет задает брату несколько вопросов о событиях на севере, вскоре становится ясно, что беседа о сражениях и боеприпасах тяготит ее и в действительности она хочет обсудить с отцом вопросы, касающиеся денег и имущества. Жакетта сидит отдельно в кресле с высокой резной спинкой в полумраке одного из дальних углов и, удовлетворенно бормоча себе под нос, играет со своими свинцовыми куколками, изображая, будто они разговаривают друг с другом стихами. Когда она была моложе, она помогала своему первому мужу Джону Бедфорду управлять его огромными поместьями в Англии и Франции, а затем, всего несколько лет назад, служила доверенным лицом и советником Маргариты Анжуйской. Однако в Жакетте всегда оставалось что-то детское, ибо она и сейчас верит в сказочный мир фей, о котором ей рассказывали в далеком детстве. По ее словам, чистокровные феи уже давно покинули эти края, а до мест, где они теперь живут, так просто не доберешься. Тут нужно по-особому прищуриться и сфокусировать взгляд за пределами того, что находится перед глазами. Вскоре после свадьбы Риверс спросил Жакетту, действительно ли она верит в фей, и услышал в ответ, что у фей плохая репутация именно потому, что они говорят правду.
Элизабет надо найти нового мужа, который станет отцом для ее сыновей, Томаса и Ричарда, и защитит владения, по праву принадлежащие ей после смерти мужа. Для Энтони доля приданого и оценка недвижимости – трудные вопросы, поэтому он не очень-то ими и интересуется. Однако, наблюдая за Элизабет, он
