— Анастасия, по отчеству вас не помню, вы меня лечили в мае с пневмонией, я вам еще душ сломала, помните?
— Помню, моя самая непослушная пациентка. А вы…
— А мы вместе. Муж и жена, — льну к своему мужу так, что кажется, под ребра залезу, хотя у него все такое твердое, что хрен пролезу.
— Неожиданно. И давно?
— Ой, да кажется, всю жизнь. А вообще в июне поженились, — блин, что я несу, может он с ней трахался еще в июне.
— Ну, поздравляю вас. Было приятно повидаться. До встречи на работе, Сережа, — уходит, сучка, виляя задницей.
— Может ты все-таки ослабишь свои обжималки, хватка у тебя совсем не девчачья, — отстраняюсь от Сережи, а тот вовсю улыбается.
— И что смешного?
— Оказывается это прикольно, наблюдать за бабскими боями.
— Вообще-то мы не дрались.
— Конечно, нет. Но это, потому что я здесь стоял. Стоило бы мне отойти на пару метров, и вы бы вцепились друг другу в волосы.
— Ну ты и свинья. Может, сразу предоставишь мне весь список с кем ты трахался в этом зале?
— Не поверишь, только с ней.
— А что так скромненько?
— Я не сторонник иметь отношения на работе, пусть и с непрямыми коллегами.
— Но все же имел. Когда, кстати?
— В апреле. У меня тогда был простой.
— Застой, видимо.
— Ага. Это знаешь ли вредно.
— Так рука же есть в помощь?
— Ручные способы уже не для меня. Пойдем уж потанцуем, хватит бывших вспоминать, — Сережа резко хватает меня за талию, и мы отправляемся танцевать.
В субботу рано утром Сережа поехал за Машей. Не знаю почему, но я очень волновалась. Перемыла весь дом перед праздниками, приготовила ужин и ждала сама не знаю чего. Наверное, надеялась на одобрение Маши. Приехали они около восьми вечера.
— С приездом.
— Привет! — Маша улыбается, это хороший знак, или Сережа еще ничего не рассказал. — А вы уже начали делать мне братика? — нет, все-таки рассказал.
— Маш, прекрати, не смущай Ксюшу, видишь, она и так язык проглотила.
— Ничего я не проглотила. Машенька, мы еще не начали, ты пока останешься нашим единственным ребенком.
— Тоже неплохо. Все пока будет доставаться мне.
— Точно! Пойдемте ужинать.
— Ага, только руки помою.
Боже, это чудо, а не ребенок. Я бы такой не смогла стать. Да я и в двадцать терпеть не могу свою мачеху.
Маша уплетает мясо и радуется так, словно ей подарили весь мир. Может и вправду ей сестричку сделать. Нет, рано еще.
Воскресенье мы провели за предновогодними хлопотами и украшением новогодней елки. Дурачились как дети, ближе к ночи, наконец, украсили дом. Понедельник выдался не менее хлопотным, Сережа работал перед десятидневными новогодними каникулами, а мы с Машей готовили праздничную еду. Ничего другого, как подарить Маше какую-то современную куклу, я не придумала, подарок для Сережи был и вовсе дорисован мной накануне.
Сам праздник встречали банально и по-семейному, с оливье и прочими радостями жизни. Правда, опростоволосились мы не на шутку вместе с Сережей, когда подарили Маше одинаковых кукол.
— Не расстраивайтесь. Будут две сестры близняшки.
— Ага.
Сережа же подарил мне золотой кулон в форме зайца. Мне бы возмутиться, но уж очень мне он понравился. Легли около двух ночи, счастливые и сытые, ну по крайней мере я.
Интересно, когда у твоего мужа день рождения первого января надо праздновать Новый год или его вылупление? Ну ладно, совместим два в одном и на подарке сэкономим.
— С днем рождения, — целую мужа в губы. — Прости, что сэкономила на новогоднем подарке, я просто не придумала, что подарить.
— Ну, а кто сказал, что мне нужен подарок. Я уже вышел из этого возраста.
— Вообще-то ты должен был сказать, что твой главный подарок- это я. Ну ладно, сегодня я тебя прощаю. Годовой абонемент в душ со мной я тебе так уж и быть дарю. А теперь закрой глаза, у меня второй подарок, только не подсматривай. — Достаю из-за штор свою картину и ставлю перед Сережей. — Смотри, — Сережа долго и внимательно смотрит на картину, а потом начинает дико смеяться, словно в истерическом припадке.
— Ты серьезно?
— Да, а что?
— Я здесь голый, вот что!
— Ну, вообще-то самое важное место прикрыто, так что все прилично. И кто-то сам предлагал это сделать.
— Во-первых, это была шутка. И это прилично? Ты называешь листик, размером с пять рублей, прикрывающий важное место, приличным? Не пойму, это у меня член такой маленький? Говорил же, срисовывай с меня! Запомнила она, блин.
— Ой, Сережа, прекрати. У тебя прекрасный прикрытый нефритовый стержень, но это же картина и не в полный рост. Ну, хочешь я лист побольше нарисую?
— Нет уж, спасибо. Лучше бы член побольше нарисовала.
— Обиделся? — подхожу ближе и обнимаю своего именинника. Чувствую, как его тело в очередной раз сотрясается от смеха. Поднимаю голову, а у Сережи, кажется, от смеха вот-вот потекут слезы.
— Ну, и куда же мы поставим картину “Приключения маленького члена” — сквозь смех проговаривает Сережа.
— А давай повесим в ванную? Ну и лист я все же дорисую.
— Главное не на кухню, чтобы этот огрызок не портил аппетит.
— Ну, прекрати! Посмотри, какой ты красавец.
— Красавец у меня в штанах, а это огрызок. Все, иди и исправляй этот подарок абонементом в душ…
Глава 27
Ксения
Годовой абонемент в душ внезапно превратился в принятие совместной ванны. Мы лежим в пенистом чуде, с запахом малины. Вот это я понимаю начало нового года.
— Сереж, как ты умудрился родиться первого января? — я лежу на груди у собственного мужа, и о Боги, даже не стесняюсь.
— Мама, видать, хотела скорее шампанского бахнуть, или ей просто надоело спать на спине.
— Ты как всегда в своем репертуаре.
— Ну, ты тоже недалеко отошла, родиться седьмого января, то еще счастье.
— Ну да. А чем мы будем заниматься целых десять дней?
— По твоей милости мы забрали Машу, а так могли бы все каникулы трахаться днями напролет, изучить все поверхности этого дома. Но так как ты решила поиграть в хорошую мамулю, будем познавать только границы нашей спальни.
— Прекрати. Она же твоя дочь.
— Ксюша, родители должны иногда отдыхать от детей, это нормально. Появятся собственные дети, поймешь. Давай что ли все вместе покатаемся на лыжах?
— Ой, а другого ничего не мог придумать? Где я, и где лыжи?
— На ногах. Все, точно, завтра и пойдем, благо озеро под боком. Не бойся, будешь рядом со мной, свернуть ноги или шею я тебе не дам.
— Ладно, попробуем, — Сережа прекращает разминать мне плечи и отстраняет от себя.
— А теперь переворачивайся и изучай. Причем внимательно, чтоб каждую деталь мне прорисовала на новой картине.
— Ой, прекрати, что там изучать-то? Палка и палка. Ну, хорошо, у тебя самая красивая.
— Я тебя сейчас этой палкой…
— Затрахаешь? Главное не до смерти, я есть хочу. А там столько еды осталось, не пропадать же добру, — Сережа ничего не говорит, просто смотрит на меня, качая головой, а потом
