У Сэма было толстое крепкое тельце с короткими ножками, как у корги, острые уши, нос фокса и бархатные коричневые глаза, которые и подкупили в свое время Кейт. Спина, покрытая черно-коричневой шерстью, заканчивалась длинным шелковистым хвостом, подметающим пол.
– Даже предположить не могу, что он делал у меня в спальне, – сказала Кейт. – Вчера вечером порвал пакет с сухим кормом и рассыпал по всей кухне. – Макс попытался встать, но Сэм протянул лапу, прося его остаться. – Вы ему понравились, – заметила Кейт.
Гостиная казалась пустынной, потому что окна выходили на север, и там всегда было темно; к тому же в ней почти не было мебели. А теперь Кейт увидела ее глазами Макса и поняла, что комната показалась ему не просто пустой, а временным пристанищем.
– Выпьете что-нибудь, пока я приготовлю ему ужин? – спросила она, пытаясь найти повод скрыться в другой части дома. – У меня есть вино из коробки и пиво.
– Пива хорошо бы.
Сэм прибежал на кухню и уселся у своей миски, а Кейт тем временем взяла пластмассовую чашку и банку «Олимпии» из холодильника для Макса.
– Вы назвали его Самсоном из-за физической силы, или у него просто сильный характер? – поинтересовался он, наблюдая, как Кейт накладывает в миску Сэма тушеную говядину.
– Тогда я этого еще не знала. Я нашла его в городском приюте, как только приехала сюда.
– А давно это было?
– Два месяца назад. – У Кейт раньше никогда не было собаки, но мысль пришла ей в голову вскоре после того, как она стала работать в музее. Сначала она думала, что это всего лишь любопытство, подсознательное желание на собственном опыте изучить явление, не дававшее ей покоя – присутствие белой собачки на картонаже Ташат. А теперь и Сэм, помимо Ташат, помогал поверить, что Кейт было просто суждено приехать в Денвер – и за Клео ее сюда потянула не только дружба.
– Я лишь однажды взглянула в эти огромные карие глаза, – добавила она, улыбаясь Сэму, – и не смогла оставить его там, так же как…
– Так же как вы не можете оставить Ташат, не попытавшись узнать, что с нею произошло? – закончил за нее Макс.
– Интерес к Ташат растет со временем. А к Сэму у меня любовь с первого взгляда. Это имя происходит от еврейского слова «
– Это у нас общее? – поинтересовался Макс, кивнув в сторону Сэма, который сидел на задних лапах, соединив передние в мольбе. Теперь-то, если не раньше, Кейт поняла, что Макс именно умолял разрешить сделать томограмму Ташат.
– Мне показалось… – начала она смущенно, но потом выпалила: – Египтяне считали, что если у человека или собаки слишком много волос, это признак варварства.
Макс рассмеялся и по-дружески сжал ее плечи, показывая, что не обиделся.
– Можете осмотреться здесь, если хотите, – предложила она, – пока я подогрею Сэму еду в микроволновке. На веранде, вон за той дверью, я работаю, смотрю телевизор и читаю – да и почти все остальное время провожу там.
Макс вышел на крытое крыльцо, тянувшееся вдоль задней стены дома, но вскоре вернулся с акварельным рисунком.
– Расскажите об этом.
– Египетский судный день. Скопирован с гроба Ташат, но он вполне стандартный. Сердце умершей – кувшин с двумя ручками, расположенный на одной чаше весов, – это иероглиф сердца – его взвешивают, положив на вторую чашу перо истины, символ
– Полагаю, Ташат пропустили в вечность, так как ее сердце легче пера.
– Обычно весы рисуют ровно, возможно из-за того, что решение выносить богам, а не простым смертным. Дэйв считает, что это небрежность художника.
– Ахинею нести он умеет.
От такой внезапной оценки у Кейт в горле застрял хохоток.
– Надеюсь, вы поняли, что сегодня днем ходили по священной территории?
Он усмехнулся, признавая ее правоту:
– Не сразу, но понял.
Кейт поставила тушенку Сэма на пол.
– Если вам еще раз доведется вступить в битву за эту мумию и если вам нравятся опасности, попробуйте упомянуть имя Нефертити – Царицу Эхнатона, помните ее знаменитый бюст?
Макс кивнул:
– А почему?
– Некоторые весьма уважаемые египтологи считают, что она и есть Сменхкара.
– Господи, как жаль, что я не знал этого сегодня! – Макс позвав Кейт с собой и вернулся на крыльцо, к ореховому рабочему столу. – Что вы имели в виду, говоря «плюс-минус двадцать пять лет»? Разве на гробе не написано, когда Ташат умерла, или хотя бы когда родилась?
– И да и нет. Египтяне записывали даты как «Год Первый» или «Год Пятый» или какой-то еще, но это годы правления отдельно взятого фараона, а у нее на гробе три разных даты. Две из них странные, но все же…
– В каком смысле – странные?
– Большинство египтологов считает, что Эхнатон правил семнадцать лет, а тут… сейчас покажу. – Она подвинула к себе листок бумаги и написала три имени, добавляя в скобках время правления каждого фараона. Потом к каждому она подписала дату с гроба Ташат.
Эхнатон (17) Год 18-й
Сменхкара (3?)Год 4-й
Рамзес (2) Год 1-й
Макс сразу уловил суть.
– Значит, у Эхнатона не было Года Восемнадцатого, а у Сменхкары – Года Четвертого?
Кейт кивнула:
– К тому же это не просто перечень правителей, потому что в нем не хватает трех фараонов – Тутанхамона, Эйе и Хоремхеба, они шли именно в такой последовательности между Сменхкарой и Рамзесом. Хоремхеба считают последним фараоном Восемнадцатой Династии, потому что он, женившись, присоединился к царской семье. Между Сменхкарой, кем бы он или она ни был, и Рамзесом – по меньшей мере двадцать четыре года.
– Так значит, первый Рамзес начинает новую царскую линию, Девятнадцатую Династию?
Кейт снова кивнула:
– Очередной военный, как и Хоремхеб.
– Если Рамзес трон не унаследовал, то человек, написавший эти даты, в то время был жив, если знал, что тот взошел на престол. То есть получается, что самая информативная дата – это «Год Первый» правления Рамзеса.
Кейт начала замечать, что Макс Кавано – далеко не посредственный диагност.
– Я согласна, но это все равно не объясняет, почему тут три даты, а не одна.
– А что значит вопросительный знак после Сменхкары?
– Никто не знает наверняка, шел ли он после Эхнатона или они правили одновременно. Если верно второе, то их правление проходило совместно в последний год царствования Эхнатона. Нефертити
