Но старик как будто именно этого и ожидал. Неуловимым движением шеста он парировал выпад и, ловко перехватив, нанес им несколько быстрых и болезненных ударов агрессору. Грек, чертыхаясь, рухнул на землю как подкошенный.
- А ты не кипятись... не кипятись... Лицо в речке обмой.. Полегчает, - спокойно сказал перевозчик, будто конфликта и не было, - и больше не пытайся геройствовать, и не таких успокаивали.
Кряхтя, Григорий поднялся с земли, с опаской поглядывая на шест, заковылял к реке. Присев на корточки у самой кромки, он попытался пригоршней зачерпнуть воды.
Боль. Ни с чем не сравнимая боль пронзила всю его плоть, судорожно откинув тело назад. Каждая клетка организма возопила о страдании.
- Да уж, Стикс ни разу не Яуза, - усмехнулся старик, довольный полученным результатом. - Без меня на тот берег ни одна толика вещества попасть не сможет, не то, что человек. Еще доказательства нужны?
Анемиди отрицательно замотал головой, еще целиком не отойдя от случившегося. Сквозь дымку боли в его сознании начала складываться новая мозаика бытия. В памяти стали всплывать образы из детских мультиков и книг: Древняя Греция, мифы, герои и олимпийцы.
- Дедушка, так я ж в России, в 21 веке... жил. Почему Аид? - отказывающимися подчиняться губами выдавил из себя новоявленный мертвец, пытаясь осознать новую реальность.
- Дедушка?! - захохотал перевозчик, всем видом показывая, что разговор начинает ему нравиться.
- Тебя, дурака, атеистом пристрелили, а значит, других реальностей для тебя не будет. Куда тебя девать? Вот тебе новый... Этот... как же его... - Старик поморщился, вспоминая услышанное им ранее заумное слово. - Континимум? Во! Континум по крови предков и определили. Раз они эллины. Добро пожаловать к нам. - Но, опомнившись после секундной слабости, он уже строже добавил: - Так что давай обол или проваливай, другого бытия для тебя не предусмотрено.
- Куда проваливать? - Григорий тупо уставился на лодочника.
- Теперь твоё пристанище - только этот лес. Предбанник миров, так сказать. Обитель вечного голода и жажды.
Холодный ужас вцепился в мозг Григория. Непослушными руками он снова автоматически полез в пиджак за кошельком. Опомнился. Рубли и баксы - бумага, карточки вообще смешно. В последней вспышке ярости Грек швырнул бумажник в реку и безвольно осел на песок.
- Что бы предложить ещё? - Как вино пустой бокал, отчаяние начало заполнять его душу. Вероломно выступили предательские слезы. Смущаясь своей слабости, он неловко размазал их по щекам. Без четверти двенадцать - взгляд выхватил положение навсегда застывших стрелок: 'Стоп. Часы и золотая цепь - достойная плата за переправу'.
- Пожалуйста, возьми золото, это ж лучше никчемного медяка, - подполз Анемиди к паромщику, стелясь в мольбах.
- Нельзя. Высшие установили цену и строго следят за ней.
- Умоляю, это же настоящий 'Патек Филипп' - хоть и не ходят, но вещь дорогая, статусная... ограниченная серия... для коллекции подойдет, - начал он нахваливать подношения, пытаясь попутно схватить руку старика, чтобы вложить в неё побрякушки. Но лодочник лишь грозно воткнул перед ним своё оружие, обозначая окончание торгов, не пожертвовав ни лепты своей принципиальности.
Выронив никчемную 'бижутерию' на песок, Григорий безвольно опустился рядом и с тоской посмотрел на лодку.
- Последний пассажир!!! - взорвалась в его голове мысль.
Не медля ни секунды, Грек бросился обратно в лес.
Харон опёрся на шест и снова устремил свой взгляд вдаль. Безучастно наблюдая, как бегущий Анемиди распадается на нечто неуловимое, просто сгусток тумана. Как на неуверенно бредущего незнакомца набрасывается новый морок - вечный скиталец, жаждущий мелочи.
Блёклым островком, среди чёрного габардинового болота Армани и Бриони, затопившего зал прощаний крематория, резко выделялся мужичок в заношенном пиджаке. Человек чувствовал себя неловко среди этой публики и речей-ксерокопий, поэтому все время поглядывал на часы, висящие, на стене, поправляя на носу нелепые очки с толстенными линзами. Без четверти двенадцать - скоро кремация.
- Пора прощаться, - решился он.
Василий Зеленцов судорожно пошарил в нагрудном кармане, проверяя себя - всё на месте.
- Ну вот, Гриша, и настал момент, когда я смогу расплатится с тобой разом по всем долгам. Всю жизнь ты был для меня вроде ангела хранителя, помогая в трудную минуту... В девяностые от смерти спас... Ты же знаешь, как меня коробило ходить в должниках. - Обратился он мысленно к покойнику. - Судьба разметала нас по разным социальным стратам, тебя в депутаты, меня в простые историки-этнографы, но не стала разрывать нашей дружбы. Возможно, хранила её именно для этого момента.
Он медленно подошел к гробу, наклонился и поцеловал покойника в лоб. Рука его будто случайно скользнула по лицу усопшего, протолкнув медный обол между неплотно сжатых зубов. Василий выпрямился и произнес:
- Покойся с миром, друг. Я не мог уберечь тебя от беды при жизни, но сделал всё, чтобы помочь после. Куда бы ни привела тебя нить судьбы, желаю тебе легкой дороги: успешно пройти суд Радаманта и благой жизни на Елисейских полях.
Направляясь к выходу, он услышал катящийся по залу ропот: Кто этот человек? Что за бред он наговорил тут?
Уже в дверях Зеленцова догнали трое братков.
- Слышь, профессор, ты чо там над Греком-то глумился? - без обиняков заявил, напирая, по-видимому, самый авторитетный из них. - В последней речи какую-то пургу понёс. В рот ему что-то сунул.
- Это древний погребальный обычай, - взволнованно ответил Зеленцов и начал сбивчиво объяснять про плату Харону.
Немного поостыв, братва заворчала, не дослушав его рассказ: 'Так, чо не предупредил-то? ... Что за прикол, медяху совать? Сказал бы, мы б засыпали его золотом'.
Василий их успокоил:
- Там такая монета дороже золота. - Историк неопределенно махнул рукой куда-то в даль - Здесь, кстати, тоже. У нумизматов покупал, заплатил 500 долларов... Братки одобрительно закивали: - Пятьсот гринов - это уже не стыдоба, это по-нашему, по пацански.
- Ладно, вали.... - разрешил, наконец, старшой и, повернувшись к коллегам, добавил. - Прикольно, но медяшка не мазово, вы мне тоже чо нить этакое забацайте, только покручи и чтоб обязательно из чистой голды.
Ярко-зеленый луч откуда-то сверху пробил рыхлую тушу тумана, ударив в одну из теней.
Горячая волна накрыла Грека, всё его тело охватила мелкая дрожь, во рту почувствовался медный привкус. Сбросив с себя голодное помрачнение, он увидел на мгновение прощальный зал и себя в гробу.
- Васька!!! Скумекал таки, не зря в доценты выбился!!! Выручил, не дал сгинуть
